Бунтующий человек. Недоразумение - [107]

Недоразумение Пьеса в трех действиях

Действующие лица

Марта

Мария

Мать

Ян

Старый слуга

Предисловие

«Недоразумение», бесспорно, пьеса мрачная. Она была написана в 1943 году, в окруженной и оккупированной стране, вдали от всего, что я любил. Она окрашена в цвета изгнания. Но я не считаю, что она внушает безнадежность. У несчастья всего одно средство перебороть самое себя, и это средство — трагизм. «Трагизм, — говорит Лоуренс, — должен быть чем-то вроде хорошего пинка под зад несчастью». «Недоразумение», построенное на современном материале, подхватывает древнюю тему рока. Удалась ли такая перестановка — судить публике. Но, прочтя эту трагедию, было бы неверно делать вывод, что она учит смириться с судьбой. Пьеса зовет к бунту, а кроме того, может преподать урок искренности. Если человек стремится к признанию, ему нужно просто признаться, кто он такой. А если он хранит молчание или лжет, ему суждено умирать в одиночку, и тогда все вокруг него обречено на несчастье. Если же он говорит правду, ему, безусловно, тоже приходится умирать, но лишь после того, как он помог жить другим и самому себе.

А.

Действие первое

Полдень. Зала в гостинице, светлая и чистая. В обстановке ничего лишнего.

Сцена первая

Мать. Он вернется.

Марта. Он вам это сказал?

Мать. Да. Когда ты вышла.

Марта. Вернется один?

Мать. Не знаю.

Марта. Он богат?

Мать. О цене он не спрашивал.

Марта. Что ж, если богат, тем лучше. Но нужно еще, чтобы он был одинок.

Мать(устало). Одинок и богат, да-да. И нам надо будет опять приниматься за старое.

Марта. Конечно. Мы и примемся. И получим сполна за свой труд. (Пауза. Смотрит на мать.) Вы какая-то странная, мать. Я с трудом узнаю вас последнее время.

Мать. Дочь моя, я устала, больше ничего. Мне хочется отдохнуть.

Марта. Я могу взять на себя работу по дому, которая еще осталась за вами. И вы сможете полностью распоряжаться своим временем.

Мать. Я не о таком отдыхе говорю. Нет, это просто мечта старой женщины. Я стремлюсь только к покою, к тому, чтобы хоть ненадолго избавиться от забот. (Едва слышно смеется.) Это звучит глупо, Марта, но бывают вечера, когда я чувствую в себе чуть ли не склонность к религии.

Марта. Вы еще не настолько одряхлели, чтобы думать об этом. У вас есть дела и поважнее.

Мать. Ты ведь понимаешь, что я шучу. Да и какая в этом беда? К концу жизни можно себе позволить немного расслабиться. Негоже быть всегда сухарем, Марта, и вечно держать себя в узде, как это делаешь ты. Я знаю многих девушек, твоих сверстниц, у которых на уме одни безрассудства.

Марта. Все их безрассудства — сущий пустяк по сравнению с нашими, вы это сами отлично знаете.

Мать. Не будем об этом.

Марта(медленно). Можно подумать, что некоторые слова обжигают теперь вам рот.

Мать. Почему это так тебя заботит? Я ведь не отказываюсь от наших дел. Что тут такого? Я только хотела сказать, что была бы рада увидеть хоть раз, как ты улыбаешься.

Марта. Клянусь вам, это со мною бывает.

Мать. Я никогда не видела тебя улыбающейся.

Марта. Потому что я улыбаюсь у себя в комнате, когда бываю одна.

Мать(пристально вглядываясь в нее). Какое суровое у тебя лицо, Марта!

Марта(подходя ближе, спокойно). Значит, оно не нравится вам?

Мать(так же вглядываясь. После паузы). Нет, пожалуй, все-таки нравится.

Марта(возбужденно). Ах, мать! Когда мы накопим много денег и сможем покинуть эти убогие земли, когда позади останется и эта жалкая гостиница, и этот пасмурный город, и мы забудем этот дождливый край, — в день, когда мы окажемся наконец перед морем, о котором я столько мечтала, — в этот день вы увидите, что я улыбаюсь. Но нужны немалые деньги, чтобы жить безбедно у моря. Вот почему не надо бояться слов. Вот ради чего нам нужно заняться человеком, который сейчас придет. Если он достаточно богат, моя свобода начнется, быть может, с него. Он долго говорил с вами, мать?

Мать. Нет, фразы две, не больше.

Марта. Какой у него был вид, когда он просил у вас комнату?

Мать. Не знаю. Я плохо вижу и не рассмотрела его. Я по опыту знаю, что лучше на них не смотреть. Легче убивать тех, кого ты не знаешь. (Пауза.) Ну вот, можешь радоваться, я не боюсь теперь слов.

Марта. Так оно лучше. Терпеть не могу недомолвок. Убийство есть убийство, надо знать, чего хочешь. И мне кажется, что вы тоже это знали, что вы сами об этом подумали, когда ответили путнику.

Мать. Нет, об этом я не подумала. Я ответила по привычке.

Марта. По привычке? Но ведь удобные случаи выпадали так редко!

Мать. Конечно. Но привычка начинается уже со второго убийства. С первым убийством еще ничего не начинается, с ним только что-то заканчивается. И потом, если удобные случаи выпадали и редко, они растягивались на долгие годы, и привычка укреплялась за счет воспоминания. Да, привычка, это она заставила меня ответить, это она мне шепнула, чтобы я не глядела на этого человека, это она подтвердила мне, что у него лицо жертвы.

Марта. Мать, его надо убить.

Мать(немного тише). Разумеется, его надо убить.

Марта. Вы как-то странно говорите об этом.

Мать. Я в самом деле устала, и мне бы хотелось, чтобы этот человек оказался последним. Ужасно утомительно — убивать. Мне все равно, где я умру, возле моря или среди этих равнин, но я очень хочу, чтобы мы уехали отсюда вместе с тобой.