Бунтарка - [63]

Я борюсь с желанием написать Сету.

Он мне не пишет.

Через какое-то время мама приносит мне разогретую вчерашнюю лазанью. Я заставляю себя немного поесть.

— Я хочу спать.

— Еще даже девяти нет.

— Да, но если я засну, мне не придется думать обо всем этом.

Мама кивает и убирает тарелку, я переодеваюсь и ложусь в кровать. Засыпаю я не сразу. В голове крутятся разные мысли, а сердце равномерно выстукивает «завтра, завтра, завтра».

Глава двадцать третья

Демарш запланирован на середину моего урока английского. Мы должны встать и выйти до того, как прозвенит звонок и учителя проведут перекличку.

Это будет напряженный урок. Рядом будет сидеть не только Сет, но и Митчелл.

Это буквально единственная тема для обсуждений, и когда мы с друзьями собираемся перед ступеньками главного входа, нам всем приходит сообщение от Люси.

Когда демарш начнется, отправьте мне фотографии. У меня есть идея.

Когда, а не если. Мои руки немеют, но я умудряюсь ответить.

Что за идея?

Увидишь — просто пришли фотографии всех девочек во время демарша.

— Думаете, он произойдет? — спрашивает Сара.

— Что-то точно произойдет, — отвечает Клодия. — Некоторые девочки постили весьма эмоциональные сообщения вчера вечером. Было видно, что они готовы.

— Так вы собираетесь это сделать? — спрашивает Мэг.

— Думаю, да, — отвечаю я.

Я думаю о том, что нас отстранят от занятий. Может, даже исключат. Я представляю, как стою перед школой с пятью-шестью девчонками. Потом я вспоминаю слова десятиклассницы: «Уилсон не может исключить нас, если все выйдут».

Раздается первый звонок, и мы заходим внутрь. Мы сидим на уроках, подходим к своим шкафчикам во время перемен, встречаемся взглядами в коридорах. Школа словно замерла в ожидании бури. Учителя стоят в коридорах кучками и шепчутся. За весь год я не видела их такими встревоженными.

Я ищу Сета, но не могу его найти.

Я замечаю Митчелла Уилсона и его дружков-обезьян, которые ведут себя так, словно сегодня самый обычный день. Их громкие голоса разносятся по коридорам и заставляют мою кожу покрыться мурашками.

Если они пойдут на демарш, они будут в таком дерьме.

Они этого не сделают. Кишка тонка.

Наконец урок английского. Мистер Дэвис раздает работы, прочищает горло, а потом бросает взгляд на часы.

Секунды бегут.

Я смотрю на Сета, который зашел со звонком. Когда я отвожу взгляд, мне кажется, что он смотрит на меня, но я не оборачиваюсь.

Пять минут до 11:15.

— Могу я попросить кого-нибудь прочитать абзац? — спрашивает мистер Дэвис. Он то скрещивает руки на груди, то опускает их. Он смотрит на нас всех с кислым выражением лица.

Никто не поднимает руки. Наконец мистер Дэвис вызывает одного из друзей Митчелла, который начинает сбивчиво зачитывать какой-то короткий абзац.

— Джон Стейнбек был американским писателем… который написал… много романов. Больше всего он известен благодаря шедевру, получившему Пулитцеровскую премию, «Гроздья гнева».

Тик тик тик.

Осталась одна минута. Мне хочется кричать от напряжения.

— В 1962 году… Джон Стейнбек получил… Нобелевскую премию по литературе. Работы Стейнбека часто… касаются концепта… несправедливости.

БЗЗЗ.

Все коллективно подпрыгивают, а мистер Дэвис идет к своему компьютеру, чтобы записать присутствующих. Все смотрят друг на друга. Я хочу встать. Хочу. Но я застыла. Я бросаю взгляд в коридор, надеясь увидеть кого-нибудь из девушек. Мне отчаянно хочется услышать их голоса.

Митчелл Уилсон фыркает себе под нос. Митчелл Уилсон, возможный насильник.

Вставай, Вивиан. Вставай!

Мышцы на моих ногах напрягаются, я уже практически встаю, когда меня опережают.

Эмма Джонсон.

Королева Эмма. Чирлидер Эмма. Вице-президент школьного совета. «Давайте все вести себя как дамы Техаса». Та самая Эмма.

Она вынимает фломастер из кармана и — ее бледные щеки вспыхивают от ярости — она пишет слово «МОКСИ» на левом предплечье.

Ее рука дрожит.

Потом она смотрит на класс. Она смотрит на Митчелла глазами, полными ярости. Я сразу вспоминаю песни Кэтлин Ханны.

— Митчелл, — говорит она чистым и резким голосом, — пошел ты.

И выходит.

Она еще не прошла и двух шагов, как я встаю и следую за ней. В этот момент мне все равно, последуют ли остальные девочки за мной. Я знаю, что не дам Эмме выйти одной.

Я догоняю ее уже в коридоре. Еще несколько девушек стоят у шкафчиков, не уверенные в том, что им делать.

— Ты в порядке? — я спрашиваю Эмму.

Она плачет, и слезы катятся по ее щекам. Ее идеальный макияж смазан. Две маленькие угольно-черные дорожки сбегают вниз по ее лицу. Она их вытирает рукой.

— Я в порядке, только что теперь будет?

— Это ты? Ты сделала флаер?

— Да. — Эмма кивает.

Мне хочется обнять ее, но я не уверена, что она это оценит.

— Пойдем, — громко говорю я, чтобы меня услышали другие девушки. — Идем к парадному крыльцу школы. Там разберемся.

— Спасибо. — Она всхлипывает.

Я иду по коридору и вижу, как открываются двери всех классов. Я замечаю Киру, Мэг, Мариселу, Амайю и Кейтлин, неуверенность на их лицах сменяется улыбкой, когда они видят, что не одни.

Я вижу Клодию. Она смотрит на меня и показывает язык. Я вижу, как она взволнована.

Нас все больше и больше. По крайней мере, половина всех девушек Ист Рокпорта направляются к выходу. Многие набираются смелости, когда видят, как мы идем по коридору. Учителя выходят в коридоры и кричат нам, что нас исключат.