Бунтарка. Берег страсти - [30]

— Но сейчас Жюль выздоровел, по крайней мере он так говорит, — прервал ее Лафайет. — Я высоко ценю его письма: в них содержатся тысячи вещей, о которых я не могу узнать ни от кого другого. Надеюсь, он не скрывает, что болен чем-то?

— Отнюдь нет. К тому времени, когда я уехала, он был здоров, как сам говорил. С его лица исчезли морщины, и вы бы не дали ему тридцать шесть лет. По моим расчетам, ему именно столько. — Она улыбнулась Виктору: — Я помню, как ты был поражен, что у него тело молодого человека. Наверно, армейская жизнь поддерживает форму.

— Жаль, что я не смогу это выяснить, — тихо сказал Виктор и многозначительно посмотрел на Лафайета. — У тебя точно получится. В последнее время англичане подняли большой шум по поводу твоих планов, но мы их перехитрим.

Юный маркиз нетерпеливо повел плечами под хорошо скроенным фраком.

— Эта затея с наемниками вызывает у меня гнев. Люди, вооруженные одними мушкетами для охоты, скрываются в лесах вокруг Нью-Йорка и вынуждены сражаться за свои права против вооруженных до зубов войск, являющихся лишь игрушкой в руках далекого немецкого князя! После этого у английского министерства иностранных дел нет никакого повода для недовольства, если один француз встает на сторону несчастного, преследуемого ими врага.

Довольная визитом и ободренная предстоящим свиданием с Виктором, Вивиан уехала от герцогини д’Айен в весьма приподнятом настроении. Однако ее немного расстроили ответы Луизы, когда Онорина де Шерси поинтересовалась ее впечатлениями.

— О, такой роскошный дом! Никогда подобного не видела. Вся гостиная обита темно-красным дамастом и украшена позолотой.

— Герцогиня и дочери хорошо встретили вас?

— Очень хорошо. Я сразу поняла, почему их зовут «гнездом голубок»! Они все носились со мной, пока Вивиан развлекала маркиза.

Чтобы не дать тете возможности спросить, о чем они разговаривали, Вивиан тут же поспешила сказать:

— Похоже, ты поладила с мадам де Лафайет.

— Да, она была очень услужлива, а я в ответ проявила вежливость. Но если честно, я не представляю, что ты в ней нашла — она самое домашнее маленькое существо, какое мне когда-либо доводилось встречать, и, похоже, годится лишь для производства детей. Она говорит о своем муже с такой любовью, что меня бросает в дрожь. Она боится, как бы он и в самом деле не отплыл в Америку, вопреки опасениям всей семьи. Должна признаться, мне ее очень жаль.

— Мне тоже, — вставила Онорина де Шерси. — Месье де Лафайет поступил бы лучше, если бы уделял внимание жене и ребенку, а не вынашивал эти смехотворные планы. Понять не могу, почему разумный юный француз должен забивать свою голову проблемами Америки? И чем скорее ты перестанешь носиться с этой шайкой иностранцев, моя дорогая племянница, тем больше я буду довольна.

— Мадам, боюсь, что я не считаю их столь незначительными, как вы. Если откровенно, то я решила продолжить изучение их языка. Я познакомилась с миссис Мэтьюз, женой одного английского торговца в Париже, и она предложила давать мне уроки.

Онорина с ужасом посмотрела на нее:

— Право, Вивиан, ты действительно тратишь свое время на самые странные занятия. Зачем тебе надо говорить по-английски?

— Чтобы можно было общаться с Бенджамином Франклином, когда он приедет в Париж.

Онорина де Шерси рассмеялась, полагая, что племянница шутит, и решительно заявила:

— Если этот человек явится сюда с протянутой рукой просить милостыню у правительства и каждого встречного, то он по меньшей мере сможет выучить французский язык. Прошу, не будем больше говорить на эту тему, она крайне раздражает меня.

В этот момент они как раз проезжали мимо старого городского особняка Шерси на Рю Дофин, и Вивиан с тоской посмотрела в окно кареты:

— Тетя, у нас найдется время зайти и осмотреть его? Я не была здесь с того дня, как приехала в Париж. Сторожа откроют нам его.

— Моя дорогая, думаю, времени у нас не найдется. Будь спокойна, особняк в хорошем состоянии. Но он слишком большой, чтобы кто-либо мог им воспользоваться. Не удивлюсь, если твой дядя продаст его.

— Продать его! Наш прекрасный старый дом? Какая чудовищная мысль. Даже он не мог бы решиться на подобную глупость — все его детские воспоминания о Париже, должно быть, связаны с этим домом. — Она помолчала. — Но я забыла, он ведь не из рода Шерси.

— Жюль жил здесь вместе с твоим отцом, когда поступил в военное училище, — сказала Онорина де Шерси. — Однако он говорит, что этот дом слишком мрачен, чтобы разгуливать по нему одному. Он поищет себе другое жилище, если приедет сюда.

Луиза удивилась:

— Граф приедет в Париж? Вивиан, ты мне об этом ничего не говорила.

— Я получила его письмо только сегодня утром, — ровным голосом сказала Онорина. Вивиан, пораженная этой новостью, поняла, что ее тетя предпочла сказать об этом при других, чтобы избежать ее возражений. — Дела в Мирандоле идут хорошо, весь урожай собран, и мне кажется, что ему наскучило сельское общество и хочется перемен. Я с нетерпением жду его приезда; он остановится у меня, пока не найдет в городе новое жилье.

— Мадам, когда же он удостоит нас своим приездом? — спросила Вивиан спокойным голосом, сдерживая взрыв беспомощного гнева.