Бунтари и бродяги - [40]

«Ты не забыл, что тебе надо ударить ногой по стулу?» — напомнил он мне и я утвердительно кивнул. Между тем я смотрел на него, вытаращив глаза и следил за каждым его движением. Он залез на стул, надел на шею веревку, так, чтобы она сидела потуже на этот раз, продолжая насвистывать все ту же веселую мелодию. Мне хотелось хорошенько рассмотреть, как он завязал узел, потому что один из моих приятелей был скаутом, и ему, возможно, было бы интересно знать, как это делается. И я бы потом объяснил ему все подробно, а он взамен рассказал бы мне, о чем был сериал «Джим в джунглях». Тогда вместо билета в кино я мог бы купить себе пирожное. В общем, как говорит моя мама, «долг платежом красен». Но я подумал, что этого парня лучше не расспрашивать об узлах, и поэтому стал тихонько в углу. Последнее, что он сделал — это достал изо рта мокрый окурок и бросил его в пустую колосниковую решетку, проследив глазами, чтобы он упал подальше. Он был похож на электрика, который проверяет, хорошо ли он починил свет.

Вдруг он резко поджал ноги, стараясь оттолкнуть стул, и тогда я помог ему, как обещал. Разбежавшись, как центровой нападающий в футбольной команде «Ноттс Форест», я ударил по стулу, который отлетел к дивану и перевернулся. Парень на мгновение завис в воздухе, раскинув руки в стороны как чучело на огороде. В глотке у него заклокотало, как будто он проглотил порцию слабительной соли и теперь старался, чтобы она осталась у него внутри. Но затем послышался новый звук. Я поднял глаза и увидел в потолке большую трещину, какие можно увидеть в кино, когда показывают землетрясение, и лампа начала вращаться, как будто мы были на корабле во время качки. У меня даже начала кружиться голова, но тут, слава богу, парень упал на пол с таким грохотом, что мне показалось, он переломал себе все кости. Он задергался как собака, у которой болит живот. Потом он просто лег.

Я не остался стоять около него и подумал, выходя из дома: «Я ведь предупредил его, что веревка его не выдержит». У меня испортилось настроение из-за того, что он вот так запорол все дело. Я засунул руки в карманы и, чуть не плача от разочарования, вспомнил этот ненадежный крюк. От возмущения я с такой силой ударил по воротам, что они чуть не слетели с петель.

Когда я направлялся обратно домой попить чаю, в надежде, что остальные члены семьи уже вернулись из кино и для неприятностей у меня не возникнет причин, мимо меня прошел полицейский и заглянул в дверь тому парню. Он шел быстро и уверенно, поэтому я догадался, что здесь не обошлось без доноса. Возможно, кто-то увидел, как тот парень покупал веревку, и настучал копам. Или же та старая курица во дворе в конце концов догадалась, в чем тут дело. Или, может быть, он кому-то сам рассказал о своих намерениях, потому что парень с таким выражением глаз, который к тому же собирается повеситься, вряд ли соображает, что делает. Но что случилось, то случилось, и я последовал за копом обратно в дом этого парня, этого несчастного, для которого наступили настолько плохие дни, что ему не удается даже повеситься.

Когда я вошел в комнату, полицейский разрезал перочинным ножом веревку на его шее. Затем он дал ему воды, и тот наконец открыл глаза. Я не люблю этого полицейского, потому что он отправил в исправительную школу для малолетних пару моих приятелей за ерунду.

«Почему вы хотели повеситься?» — спросил он парня, стараясь усадить его. Тот едва мог говорить, и к тому же у него из руки текла кровь, потому что он поранился разбившейся лампой. А я ведь знал, что эта веревка его не выдержит, но он меня не послушал! Я не повешусь ни за что на свете, но если бы мне вдруг взбрело в голову сделать это, я бы выбрал для этой цели дерево или что-нибудь вроде того, но никак не электрическую лампу.

«Ну, почему вы решили сделать это?»

«Потому что я так захотел», — прохрипел парень.

«Вы получите за это пять лет тюрьмы», — сказал ему коп.

Я потихоньку пробрался в дом и продолжил сосать свой палец в тот же самом углу, откуда наблюдал за сценой повешенья.

«За что? — спросил парень, и в его глазах теперь появился вполне естественный страх, — я ведь только хотел повеситься.»

«Так вот, — сказал коп, доставая свою книжку, — вы же знаете, что это противоречит закону.»

«Нет, — ответил парень, не знаю. — Но ведь это моя жизнь, разве нет?»

«Думайте, что хотите, но это противозаконно», — сказал коп.

Парень начал слизывать кровь с пораненной руки. Ранка была совсем небольшая, ее даже не было видно. «Впервые об этом слышу», — сказал парень.

«Ну так вот, я вам об этом сейчас сообщаю», — заявил ему коп.

Конечно, я бы ни за что на свете не поверил в то, что коп способен помочь повеситься какому-нибудь парню. Я родился не вчера и даже не позавчера.

«Веселенькое дельце! Человек не может распоряжаться собственной жизнью!»

— повторил парень, настаивая на своем.

«Да, не может, — ответил коп таким тоном, как будто читал по своей книжке. Это доставляло ему явное наслаждение. — Ваша жизнь вам не принадлежит. И лишать себя жизни — преступление. Это значит убить себя. Это — самоубийство.»

Парень выглядел таким несчастным, как будто каждое слово копа означало для него полугодовое заключение. Мне стало его жаль, нечего отрицать, но если бы только он меня послушался и не стал бы вешаться на лампе, у него все бы получилось. Он должен был повеситься на дереве, или на чем-нибудь вроде того. А теперь он поплелся по двору вслед за копом как покорный ягненок, и мы все подумали, что на этом история закончилась.