Бунт на «Баунти» - [22]

Некоторое ослабление дисциплины, последовавшее за трудным и долгим путешествием «Баунти», закончилось. Блай вновь начал выказывать свой жестокий и вспыльчивый нрав. Кое-что из происходящего на борту я видел своими глазами во время еженедельных визитов, но большей частью узнавал все от Ити-Ити и Кристиана; они дали мне понять, что моряки снова стали роптать.

Как я уже говорил, у каждого из моряков был тайо, считавший своим долгом присылать английскому другу подарки в виде съестного. Моряки, естественно, считали подарки своей собственностью, которой они могут распоряжаться но своему усмотрению, однако Блай вскоре положил этому конец, заявив, что все, приносимое на корабль, принадлежит всему экипажу и распоряжается этим продовольствием капитан. Конечно, моряку, которому его тайо подарил жирного поросенка, было трудно смириться с мыслью, что такое лакомство спрячут в корабельную кладовую, а сам он должен по-прежнему довольствоваться скудной порцией скверной свинины, выделяемой мистером Самьюэлом. Однажды поросят отняли даже у штурмана, хотя у Блая было к тому времени штук сорок своих.

Как-то утром, придя на корабль, я сам оказался свидетелем подобной сцены. Капитан сошел на берег и должен был скоро вернуться, поэтому я слонялся у трапа, наблюдая за каноэ, отплывавшими от берега. Юный Халлет — вздорный, болезненного вида мичман, нравившийся мне менее прочих, — стоял на вахте; его обязанностью было следить, чтобы съестное не передавалось тайком на корабль. Маленькое каноэ, в котором сидело двое туземцев, подошло к борту, и Халлет приблизился к трапу. На носу каноэ стоял Том Эллисон, самый молодой и любимый всеми матрос. Он бросил весло, вскарабкался на борг и, козырнув Халлету, наклонился, чтобы забрать подарки, которые протянул ему его тайо, — несколько местных яблок, веер с резной ручкой из зуба кашалота и какую-то туземную одежду. Таитянин улыбнулся Эллисону, помахал рукой и погреб к берегу. Халлет поднял с палубы яблоки, надкусил одно и сказал:

— Я должен их забрать, Эллисон.

— Так точно, сэр, — ответил Эллисон, хотя было видно, что яблок ему жаль. — Они вам понравятся.

— И этот веер, — продолжал мичман, забирая его у матроса. — Ты ведь отдашь его мне?

— Не могу, сэр. Это от девушки. У вас ведь есть свой тайо.

— Последнее время он что-то не оказывает мне знаков внимания. А это что у тебя?

— Кое-какая одежда.

Халлет ощупал объемистый сверток и злорадно ухмыльнулся:

— Смахивает на то, что там внутри поросенок. Ну что, позвать мистера Самьюэла? — спросил он. Эллисон покраснел, а тот, не дав ему вставить слово, продолжал: — Послушай, давай так: веер мой — и я о поросенке ни слова!

Молодой матрос молча подхватил сверток и вне себя от ярости ушел, оставив веер в руках у мичмана. Я уже собрался было выругаться, как на палубе появился Самьюэл. Халлет его остановил.

— Хотите нежной свининки? — тихо спросил он. — Ступайте в кубрик на бак. Я подозреваю, что Эллисон в свертке с туземной одеждой пронес на корабль поросенка.

Самьюэл понимающе взглянул на него, кивнул и удалился.

— Свинья ты, — бросил я Халлету.

— Так ты шпионил за мной! — взвизгнул он.

— Да. Не будь ты таким подлым низким доносчиком, я б еще и не то сделал!

В это время показалась капитанская шлюпка, и я, проглотив гнев, стал готовить для показа сделанное за неделю.

Полчаса спустя, окончив нашу беседу, мы вышли с Блаем на палубу; у трапа стоял Кристиан, принимавший подарки от Маймити. Там были и два поросенка, и разнообразные овощи, и циновки, и одежда, и, как потом выяснилось, даже две очень красивые жемчужины. Блай устремился к трапу и, завидя поросят, позвал Самьюэла и приказал ему отнести их в кладовую. Кристиан вспыхнул:

— Мистер Блай, я хотел, чтобы этих поросят приготовили для меня!

— Нет! — грубо отрезал капитан и, взглянув на циновки и одежду, продолжал: — Мистер Самьюэл, займитесь-ка этими таитянскими диковинами, они могут пригодиться нам потом для обмена.

— Минутку, сэр! — возразил Кристиан. — Эти вещи подарены членам моей семьи.

Вместо ответа Блай с презрительным видом отвернулся. Слуга Маймити протянул Кристиану маленький пакетик, обернутый материей.

— Это жемчуг, — по-таитянски произнес он. — Моя госпожа желает, чтобы вы передали его в Англии вашей матери.

Кристиан, все еще багровый от ярости, взял пакетик.

— Он сказал что-то про жемчуг? — вмешался Блай. — Ну-ка, дайте-ка я взгляну!

Самьюэл вытянул шею, и я, признаюсь, сделал то же самое. Кристиан развернул материю, и мы увидели две жемчужины, каждая величиной с ягоду крыжовника, отливавшие чудным голубоватым оттенком. Самьюэл не смог сдержать восхищенного восклицания. Блай поколебался и приказал:

— Передайте их мистеру Самьюэлу. Жемчуг высоко ценится на островах Дружбы.

— Так вы, сэр, хотите и их заграбастать! — вне себя от гнева воскликнул Кристиан. — Это подарок для моей матери!

— Передайте их мистеру Самьюэлу, — повторил Блай.

— Нет, — с трудом сдерживаясь, отрезал Кристиан, зажал в кулаке жемчужины и, резко повернувшись, ушел вниз. Капитан обменялся с писарем быстрым взглядом и, хотя кулаки его за спиной то сжимались, то разжимались, промолчал.