Бунт машин - [16]

Главный комик труппы, который должен был изображать секретаря, наскоро заучил смешной монолог, чтобы продекламировать его перед 30-ю девицами в красных лентах и в оригинальных шляпах, изображавших различные машины: локомотив, автомобиль, пароход и т. д. Девицы должны были отвечать «секретарю» хором:

Нет, я не хочу работать.

Маленькая машина заснула.

Нет, мы не хотим работать.

Но поддай нам жару и мы заработаем.

Ха! Ха!

Директор был восхищен этой выдумкой. Он боялся только того, что публика, рассчитывая видеть настоящего секретаря «Союза машин», останется недовольной и выразит свое недовольство слишком шумно. Но авторы ручались за ее спокойствие.

— Ну, а если настоящий секретарь и его друзья устроят нам скандал?

— Это нам будет на руку. Вы могли бы удвоить цену билета.

Патрон успокоился, занавес поднялся, спектакль проходил гладко; прошла пятнадцатая картина.

* * *

Вдруг раздался крик:

— Незачем оставаться, господа! Союзный секретарь не придет! Забастовка машин началась. Покупайте газету «Новости».

Все головы повернулись к кричавшему. Это был газетчик, пробравшийся на галерку и потрясавший оттуда кипой газет.

— Купите «Новости»! — кричал он, — прочтите о забастовке машин на заводе Жавиля!

Публика не шевельнулась; она приняла это за интермедию перед началом XVI-й картины, а крикуна-газетчика— за актера.

Но вскоре появились и другие газетчики, крича:

— Забастовка машин на лесопильном заводе у Северной заставы. Покупайте «Дискуссию», «Осведомленного»… Забастовка!

Некоторые из зрителей схватили газеты, прочли, вздрогнули… В один миг тревога охватила весь зал. Вырывали листки из рук друг друга; сами актеры выбежали со сцены, чтобы слушать то, что читали счастливые обладатели газет.

«Неслыханное дело»… — писали «Новости».

«Сумасшедший не был сумасшедшим. Машины одного из заводов Жавиля забастовали».

«Совпадение, или вещи могут иметь волю?» — вопрошала газета «Дискуссия».

«Машины лесопильного завода у Северной заставы остановились. Ультиматум моторов. Мы производим анкету».

За этими сенсационными заголовками и подзаголовками следовали более или менее одинаковые во всех газетах строки:

«Мы только что собирались приступить к набору, как узнали новость, которой мы бы не поверили, если бы она не была сообщена нам лицом вполне компетентным: машины завода г. Жавиля остановились сегодня около 14 часов. Г. Криптон, главный инженер, получил утром предупреждение от таинственного Союза. Мы послали репортера на место забастовки. В экстренном выпуске будут сообщены дальнейшие подробности».

Вмиг спектакль был забыт. Напрасно взывали директор и его два помощника:

— Не уходите, господа! Это утка, которую мы сами распустили, чтобы вызвать сенсацию.

Только запоздавшая кучка зрителей услышала эти слова. Один из них обернулся, обругал говорившего и театр опустел.

Экстренные выпуски следовали через каждые полчаса. Газеты не могли удовлетворить спрос. Они приводили интервью с Жавилем, Криптоном, Трепидексом, с Граффаром, с рабочими; они давали фотографии мастерских.

Только «Смехач», юмористический журнал, отнесся к этому, как к грандиозной шутке. Но в двенадцать часов, когда публика начала уже успокаиваться, новое известие ударило ей по нервам:

«Остановились машины в типографии „Смехача“!» Взрыв смеха встретил это известие, только редакторам веселого листка было не до веселья.

* * *

На другой день прохожие увидели рукописную афишу на стене Центрального сквера:

Во вчерашних интервью г. Жавиля с представителями прессы высказано столько презрения к нам, столько высокомерия, что мы считаем себя оскорбленными. Так как наше предупреждение оказалось безрезультатным, мы с сожалением сообщаем населению, что, начиная с сегодняшнего дня и на неопределенный срок, наши товарищи на всех предприятиях, в которые вложены капиталы г. Жавиля, присоединяются к бастующим.

От имени В. С. М.

СЕКЦИЯ КРУГЛЫХ ПИЛ.

Эта афиша, содержание которой стало известно публике из газет, уже не вызвала смеха: всем стало жутко и в то же время любопытно. Ждать пришлось недолго. Предместье Холла, такое тихое днем, потому что мужчины работали в соседних копях, женщины в мастерских, а дети уходили в школу, внезапно оживилось… Рудокопы вернулись домой, так как перестали действовать подъемные машины у шахтных клеток. В швейных мастерских остановились машины, работающие электричеством. В школах погасли все лампы. В то же время перестали ходить трамваи. Электрические часы остановились на 10 ч. 4 мин. Подвальные помещения больших магазинов остались без света. Токарные, столярные и фрезерные станки на заводе автомобильном и сельскохозяйственных машин забастовали так же, как и пилы. Стали и ткацкие машины. На станциях метрополитена линии Восток-Запад пассажиры должны были пробираться ощупью по туннелю к выходу. Улицы были полны свободными от работы рабочими, взволнованными чиновниками и коммерсантами. Один вопрос был у всех на устах: «Возможно ли это?» Ответ был: «Невозможно». Но внутренний голос насмешливо спрашивал: «Однако?»

Телеграф и телефон, верные своему долгу, работали беспрерывно и передавали в другие города новые сведения о забастовке по мере того, как они становились известными. Гостиницы в районе расположения заводов Жавиля были засыпаны телеграммами с просьбами оставить помещение для желающих быть очевидцами забастовки. Иностранные ученые спорили о том, что они назвали впоследствии «случаем Жавиля». Поднялась резкая полемика между лицами, утверждавшими, что машины не живут, а следовательно не могут ни думать, ни хотеть, и другими, заявлявшими, что понятие «жизнь» относительно, что нельзя определить границу между одушевленными существами и так называемыми неодушевленными, и что если «функция строила орган», то и орган мог также построить функцию. Одна лондонская газета открыла анкету между своими читателями и напечатала массу воспоминаний последних, послуживших аргументами и для «машинистов» (так назывались защитники существования души у машины) и для «антимашинистов».