Бункер разбитых сердец - [19]

– Вся ваша беда, Лидия Васильевна, что вы совершенно не хотите интересоваться нынешней политикой, – укоризненно покачала головой Анна и, сняв шляпку, небрежно кинула ее на стол.

– Я и прошлой политикой не особо интересовалась. А уж что говорить про теперешние сумбурные времена? – вздохнула та, брезгливо отодвигая от себя чашку, из которой пил Самохваленко.

– Весьма напрасно вы так. А я вот очень внимательно слушаю папеньку. И, уж поверьте, знаю, какую опасность представляют люди из ВЧК. А наш гость как раз из этого ведомства. Я это сразу поняла.

– Каким же образом, позволь полюбопытствовать?

– Да хотя бы по кожаному головному убору. Да и по «нагану», который он прятал за ремнем под полой своего сюртука.

– Он был с оружием?! – воскликнула Лидия Васильевна, округлив глаза и прижимая ладонь к груди. – Но что ему нужно от нас? От совершенно нищих теперь людей? Они ведь уже все отобрали, что могли унести. И даже дом. И занимаются теперь там бог весть чем.

– Возможно, товарищу Аркадию так не кажется.

– Товарищу! – хмыкнула тетка.

– Да, Лидия Васильевна. И советую вам впредь именно так его и называть.

– Ты что, полагаешь, он снова придет? – испуганно посмотрела она на племянницу, удивляясь ее смекалке и дальновидности.

– Уверена. Не просто же так он к нам пожаловал. Только сегодня мне удалось сбить его с толку. Но завтра он непременно явится. Зато я выиграла время, чтобы обсудить его непрошеный визит с папенькой, – пояснила Анна, глядя перед собой, а потом, вдруг подавшись вперед и заглядывая тетке в глаза, спросила, понизив голос: – А вы знаете, что такое красный террор?

– Что? – также наклоняясь к Анне, шепотом спросила она.

– Вы желаете, чтобы я провела с вами серьезную беседу на политическую тему? – и Анна неожиданно рассмеялась, откинувшись на спинку плетеного кресла. Только смех этот не был радостным. В глазах девушки отражались страх и боль.

– Извольте, объясните, в чем дело, – немного обиженно попросила Лидия Васильевна, ощущая, что резко изменившееся настроение племянницы пугает ее.

– Хорошо. Только смею вас предупредить, что при этом вы забудете про хороший сон. Даже после прополки грядок.

Лидия Васильевна нервно дернула плечом, скривив губы, дескать, и не такое слыхивали. Это лишь раззадорило Анну, которая недолюбливала родственницу за ее недалекость ума и праздное отношение к жизни. Даже когда погиб на Русско-германской войне ее муж – брат папеньки, – та не особо сильно переживала, зная, что не останется без средств. И саму Лидию, и, разумеется, ее дочь Лизоньку взяли на полный пансион, несмотря на многочисленность собственной семьи. Это сейчас, когда папенька приставил ее к огороду, она хоть чем-то занялась. А всего-то менее года назад только и расхаживала по приемам. Даже книги ни одной не прочитала, в отличие от Анны, которой до всего было дело.

– Воля ваша, тетушка, – и Анна сделала строгое выражение лица, став похожей на учительницу младших классов. – ВЧК – Всероссийская чрезвычайная комиссия была основана в прошлом году в декабре. Ее председателем является некий Феликс Дзержинский. Человек без жалости и совести. В свою организацию он набрал не только вот таких, еще вполне нормальных людей, как наш сегодняшний гость, но и сущее отребье. Это и бывшие уголовники-убийцы, и насильники, и воры. Те, кому чужды все человеческие ценности. И такой выбор не случаен. Именно они и призваны бороться с такими, как мы. Но не просто бороться, а также грабить, резать и насиловать. И чтоб сердце не екнуло. Сам Ленин… Надеюсь, это имя вам известно? – спохватилась Анна, взирая на родственницу.

– Ну, разумеется, – кивнула та. – Это как раз главарь всей этой банды.

Анна усмехнулась над остроумием Лидии Васильевны и, кивнув в ответ, продолжила:

– Так вот, сам Владимир Ильич одобрил это, дав им неограниченные полномочия. Он даже запретил всяческую критику в адрес ВЧК, мотивируя это тем, что их работа протекает в особо тяжелых условиях. Вы представляете?

– Это у них-то тяжелые условия? – скривилась Лидия Васильевна. – А что в таком случае говорить про нас?

– Вот как раз к этому мы сейчас и подходим. Про нас, – сделала жест рукой Анна в сторону тетки, чтобы та не перебивала. – Мы – дворяне – есть классовый враг пролетариата. И совсем неважно, отдали мы им все или не все, неважно, что в наших семьях голодают дети и инвалиды, главное, мы – буржуи недорезанные.

– То есть ты хочешь сказать, что этот Аркашка приходил нас дорезать?! – всплеснула руками Лидия Васильевна, смехотворно удивляя Анну своей догадливостью. Но и то хорошо, что вообще заинтересовалась повествованием племянницы.

– Не думаю, что уж прямо так и резать. Хотя… в июне сего восемнадцатого года отменен запрет на расстрелы. Да, всего-то пару месяцев назад. И теперь чекисты могут расстрелять нас прямо на месте, тетушка.

– Как это? Без суда? Без следствия? Просто так расстрелять?! Вот тут, в собственном нашем доме? – изумилась она.

– Именно так, дорогая моя. А пятого июля, вот совсем уж недавно, имел место быть Всероссийский съезд Советов. Там-то вполне официально и одобрили предложение некоего товарища Свердлова о начале массового… заметьте, тетя, массового красного террора по отношению к врагам советской власти. А мы с вами кто? Как раз и есть эти враги. Вот наш земляк Аркадий и активизировался. Понимаете? Хорошо, если по собственному разумению. А если по указанию руководства из города?