Бункер "BS-800"/ der Fluch des Reichs. - [232]

— Вот мы и встретились, сучёныш! — говорил серолицый Шкас, обращаясь к Мишину. — Думал, винта дал, и всё, в малину попал? Ты забыл, о чём я тебе толковал? Так знай, ссученая масть красная — я никогда слова не бросаю на ветер!

Шкас с силой пнул стоявшего перед ним Мишина в живот, от чего тот камнем рухнул на землю, и свернулся клубком. Лицо Курсанта перекосило от боли.

— Я тебя, чухана, петушить буду! — грубо сказал он. — И суку эту трахну! — посмотрел он на Свету. — За то, что предала нас! Тебе плохо жилось под Чехом? Тебя «Канна» плохо кормила? — спросил он девушку, и тут же продолжил, не давая ей возможности ответить, — А потом выпущу вам обоим кишки — но вы не умрёте сразу. Я оттащу вас туда — откуда вы так сильно хотели убежать! Я…

— …Что вынесли оттуда? — перебил Шкаса, Крап, обращаясь к Егерю.

— Ничего! — ответил тот.

Их оружие было собрано в небольшой кучке, за спиной Крапа.

— Ну как же, а оружие тогда откуда? А что это у вас в рюкзачках?

Он пнул ногой рюкзак Егеря, с открытым клапаном — из него высыпались золотые кольца и украшения.

— И это ты называешь «ничего»? — спросил Крап, и с силой двинул ногой в челюсть Егерю.

Тот, от удара, завалился на спину.

— Неплохой улов! — поощрительным тоном произнёс Крап, — Много там такого добра?

— Ты сам сходи, и посмотри! — предложил Беркут, наблюдавший за разговором.

— А это кто у нас тут такой дерзкий? — и в этот миг Беркут получил удар с ноги от Шкаса.

— Ты пойдёшь, и будешь ходить туда, носить мне рыжьё, до тех пор, пока я не скажу «хватит»! — зло зашипел Крап. — А потом будешь ползать передо мною на коленях, умоляя, чтобы я быстро потушил твоих корешей!

— Пацаны, он же нас всех хотел… — крикнул Терех, обращаясь к Шкасу и Грифу.

Чех снова ударил Егеря в лицо ногой:

— Заткнись, погон запортаченный! Чех хотел этого! Твой пахан хотел грохнуть именно тебя! Ты ему поперёк горла сидел! Ты хотел его кинуть — за это он тебе пятьдесят девятую статью прописал[76]!

— Он кто, прокурор, чтобы под статью подводить? — зло спросил Терех, изо рта которого потекла кровавая слюна.

— Не боись, Егерь, — перешёл на зловещий шепот, Крап, проигнорировавший вопрос, — Будет связь, пацаны, — он многозначительно покосился на Шкаса, — Позвонят кому надо, и дочку твою больную, отшпилят, вместе с женой! Потом сожгут обоих, заживо — и когда дочурка твоя гореть будет, знаешь, что она будет кричать? Она будет проклинать тебя!!! — вдруг неожиданно громко выкрикнул Крап, и с силой ударил Тереха коленом в лицо.

Егерь попытался вскочить, рыча при этом по-звериному страшно. Но руки, стянутые за его спиной, не давали ему этого сделать. Терех с силой вгрызся зубами в ногу Крапа. Тут же на грязной штанине бандита разрослось тёмное, видимое в свете костра, пятно крови. Крап взвыл. Шкас с силой впечатал приклад «Калаша» в голову Егеря, от чего тело последнего мгновенно ослабло. Он потерял сознание.

— От падла! — превозмогая боль, вопил Крап, схватившись единственной здоровой рукой — пальцы которой тут же окрасились кровью, — за повреждённую ногу.

— А это у нас кто? — спросил Гриф, схватив за волосы Алёну.

— Эта сучка вместе с той в «Канне» тёрлась, в ту ночь! — ответил Шкас.

Симак дёрнулся, но тут же ударом приклада он был отброшен на место.

— Она! — сипло подтвердил Гриф, ненавидящими глазами смотревший на Симака. — А ты знаешь, что мы с «активистами»[77] делаем? — спросил он именно у Симака, потому, что по взгляду, наполненным болью, понял, что девушка не безразлична этому парню. — Ты, стало быть, Симак? Правильно я понял?

— Правильно! — ответил за Симака Крап, присевший у костра, и оглядывающий повреждённую укусом ногу.

— Значит, кралю твою, — тот сильнее сжал девушку, от чего она еле слышно взвизгнула, — Я буду шпилить. Потом — Шкас. А ты смотреть будешь!

— Погоди, — перебил его Шкас, — Я её в больнице видел! Вон видишь, бинты на ветках? Так она у них типа за лепилу, выходит! Пусть Крапа подлатает, потом и на крюка её насаживать будем!

— Добро! — сказал Гриф, с силой отшвырнув девушку в сторону.

Симак резко, неожиданно для самого себя, вскочил, вцепившись в руку бандита, который тот только что отшвырнул девушку. В этот же миг, Беркут, лежавший рядом, почувствовал, как время замедлило окружающий его мир. Он прыгнул, словно хищный зверь, к сложенному домиком оружию. В чудовищно медленном полёте, он почувствовал себя застывающей частицей, находящейся внутри клеевой массы. Беркут увидел, как один бандит, которого звали Шкас, медленно разворачивает в его сторону ствол своего «Калаша». Но Серёга без труда подкорректировал направление своего полёта, в затянувшемся прыжке — тут же яркая вспышка осветило разгневанное лицо преступника. Он видел, вырвалось из ствола «Калаша» грибо-образное облако. Затем вылетела сама пуля. Он видел, как летит эта пуля, за которой хвостом тянется светящийся шлейф — немного левее от него. Медленно тело его приближалось к земле — как раз в том самом месте, в котором он так хотел оказаться. Второй выстрел, — звук которого перебил ещё не стихший грохот первого, — дал ему знать о новой опасности — он с лёгкостью увернулся от второй пули. Как раз в этот момент, ещё не коснувшись земли, он схватил ручку первого, ближайшего к нему автомата «МР-40». В этот же момент он сместил центр тяжести своего тела в сторону, и когда оно только коснулось земли, ствол его автомата был уже наведён на цель. Первая же выпущенная им пуля достигла цели. Она, в замедленном полёте, казалась неуклюжей и медлительной — совсем не такой, какой была пуля, выпущенная из «Калаша»: агрессивной, хищной, сравнительно быстрой. Однако, конусная пуля «9х19», достигла цели, и уже «упала», — как капля падает из водопроводного крана в стакан с водой, — на живот бандита. Казалось, что именно упала — ткань одежды, вокруг вспоротого пулей отверстия, всколыхнулась расходящимся волновым кругом. Из центра, — места, в котором скрылось тельце пули, — брызнуло несколько медленно вылетающих в разные стороны красных капель. Время резко обрело скорость, которое теперь, — после пережитого растянувшегося мига, — казалось сверхбыстрым. Автомат дёргался в руках Сергея, ствол норовил задраться вверх. Приложив усилия, ему удалость сдержать «выпущенного на волю хищника», в которого сейчас превратился кусок металла. Он выстрелил все тридцать две пули — и все они попали в цель. Тело бандита было изрешечено, как дуршлаг. Забрызганный кровью, которая была отчётливо видна на воронёном металле, — словно подсвечивалась изнутри еле уловимым, фосфоресцирующим, отсветом, — лежал на земле бесполезный «Калаш», который не смог защитить своего владельца. Окровавленная рука всё ещё сжимала ставшую бесполезной, рукоять; палец, кровь в котором уже застыла, лежал на курке. Противник оказался неимоверно быстрым, и ловким, и если бы кому-то удалось заглянуть в глаза Шкаса, за несколько мгновений до его смерти, — то этот «счастливчик» увидел бы в этих глазах удивление. Неимоверным образом, тело его противника, вопреки всем законам физики, причудливо изгибалось, как водяная змея, — и ни одной пуле так и не удалось поразить его. Параллельно молниеносным действиям Беркута, Симак, зацепил руку Грифа — ту самую руку, который тот, только что отшвырнул девушку. Симак с силой, которая непонятно откуда взялась, — выкрутил кисть противника до хруста. Своей левой рукой он уже достал из-за пояса подарок Левинца: «Walther РРК». Гриф дёрнулся, увидев в свете костра появившийся в руке Симака шпалер. Боль в руке, которая судорогой сковала его тело, не давала ему уйти от нависшей над ним угрозы. Громыхнул выстрел, звук которого тут же поглотила автоматная очередь, выпущенная Шкасом в Серегу, из «Калаша». Тут же застрекотал ответной очередью автомат «MP». Гриф с силой вжимал ладонь, с растопыренными в стороны пальцами, в прострелянный живот. Рука окрасилась красным, тёмное пятно стремительно разрасталось на пыльном кителе.