Бункер "BS-800"/ der Fluch des Reichs. - [231]

— Что там? — спросил Левинц, встревоженным голосом.

Терех молчал какое-то время, скрывшись в зелёной листве. Но вот, наконец, он вышел из кустов, на лице его была улыбка — все расслабились. Он нёс толстого зайца, держа его за уши.

— Бедный зайка! — пожалела Света, разглядывая раскрытые глаза, в которых ещё виделся застывший страх.

— Мы совсем без еды! — говорил Терех, ножом срезая толстую ветку, — Так что этот заяц для нас как спасение! Там, в бункере, голод как-то совсем не чувствовался — может быть, там можно было жить совсем без еды! Но сейчас, лично я чувствую, что силы на исходе — каждому из нас срочно нужно подкрепиться, пополнить силы — иначе их просто не хватить на то, чтобы дойти до деревни!

Он примотал ноги зайца к концу палки, и закинул её себе на плечо:

— Пошли дальше? — спокойно спросил он, закончив дело.

Темнело. На их пути попалась небольшая речушка — скорее ручей.

— Это тот ручей, который протекал у поляны! — сказал Борис. — Я видел, по картам, он сильно петляет — мы правильно идём!

Они решили разбить лагерь прямо здесь — у реки. Развели костёр, вскипятили воду. Алёна принялась кипятить бинты, в своём котелке.

— Из чего ты есть будешь? — спросил Симак, наблюдая за девушкой.

— Мы с тобой из одного поедим, если не брезгуешь, конечно!

Он усмехнулся:

— Нет, конечно! Я вообще человек не брезгливый, и не понимаю, как можно брезговать такой красивой девушкой!

Она улыбнулась:

— Это ты так ко мне подкатываешь?

— Нет, я серьёзно! — ответил он.

Они рассмеялись. Она некоторое время не сводила с него своих красивых, больших глаз, от чего Симак смутился. Однако, это смущение смог уловить лишь хорошо знавший своего друга, Левинц. Егерь отошёл в сторону, подвесил за ноги заячью тушку к ветке дерева, полоснул ножом по горлу — потекла кровь.

— Это зачем? — спросил Дима-Винт.

— Чтобы кровь спустить! — деловито ответил Егерь, бережно обтирая лезвие ножа пучком травы.

Легко содрав шкуру, он почистил тушку, промыл от крови в речной воде, и сам принялся варить суп.

— Может, его лучше так, зажарить? — спросил Винт, не выпускающий Тереха из виду.

— Нет, если ты его жарить над костром будешь, то он усохнет — жир уйдёт, вместе с необходимыми нам калориями. Плюс кости, которые в супе проверяться, и дадут хороший, густой бульон. Суп легче усваивается, чем жареное мясо — а у всех нас сейчас, желудки ослаблены. Поэтому будем варить! Нам сейчас, как никогда, нужна лёгкая и калорийная пища!

Алёна развесила бинты на ветках деревьев, для просушки, обработав обнажившиеся раны пострадавших какой-то мазью. По её спокойному лицу, можно было понять, что всё идёт так, как должно быть, и волноваться раненным не о чем.

— Покажи свою ногу! — сказала она Симаку.

Он совсем позабыл о ранении, которое на память ему оставил Аскет. Задрав штанину, и размотав почерневший от пыли и грязи бинт, она увидела, что рана удивительно быстро затянулась — осталось лишь розовое пятнышко, из краёв которого торчали нитки. Алёна вырвала нитки, некогда стягивающие края раны; обработав это место перекисью, наложила мазь:

— Болит? — спросила она.

— Нет, я вообще про неё забыл! — ответил Симак.

— Пусть посохнет! А бинт я пока прокипячу — к сожалению, других бинтов у нас нет!

Они поели суп, приготовленный руками Егеря — хорошо, что Алёна захватила с собой из бункера соль. Мясо оказалось чуть жестковатым, но притом очень вкусным — консервы, которыми они питались в бункере, ни в какое сравнение не шли с этим настоящим, чистым мясом. Дежурить решили подвоя, разделив ночь на три части. Спальные места были сделаны из наваленных друг на друга еловых веток. Ночь опустилась на лес.

— Встаём, резче! — раздался неприятный, наполненный злобой, голос человека, руки которого, державшие оружие, были покрыты татуировкой, делавшей запястья похожими на гитарный гриф.

Симак разлепил глаза. Рядом с ним, прижавшись к нему всем телом, спала Алёна, которая тоже проснулась от ругани и брани. Он увидел двух здоровых, заросших щетиной, мужиков, с автоматами, направленными на Тереха.

— Подъём, падлы, что разоспались! — человек с золотыми зубами кротко полоснул из «Калаша» поверх спящих.

Егерь уже сидел, опустив глаза в землю. Из разбитой губы тоненькой струйкой стекала кровь.

— О-о-о, старый знакомый, мусор, вставай, сука! — прохрипел один из незнакомцев, рыхлое, в оспинах лицо которого было цементно-серого цвета.

— В натуре мусор! — обрадовался второй, обнажив в неприятной улыбке золотые зубы.

Это были Шкас, и Гриф, которые ушли в момент нападения Фрица на бункер. Им удалось выйти из проклятого леса, они разложили небольшой лагерь в чистом, живом лесу, не далеко от дороги, по которой они когда-то ехали на своих вездеходах. Они поджидали, пока стрельба в мёртвом лесу не стихнет. Они ждали на границе леса выживших — тех, кому удастся миновать смерть, тех, кого отпустит мёртвый лес. Но человек, который первым вышел на их засаду, оказался совсем не тем, кого ни ожидали увидеть….

Симак поднял голову, и его увидел ещё одного бандита: лицо того уродливой бороздой пересекала свежая, глубокая рассечена. Одежда его была перепачкана сажей и кровью, рука висела на ремне. Наполненные яростью взгляд этого человека острым лезвием пронизывал Левинца. Симак понял — это выживший после падения вертолёта, Крап. Шкас недобро смотрел на Мишина — казалось, что другие, окружавшие его люди, перестали для него существовать.