Бункер "BS-800"/ der Fluch des Reichs. - [200]

— Сука! — выругался Афганец, передёргивая заклинивший затвор.

В этот момент существо резко распрямилось, и прыгнуло прямо на Афганца. Послышался не приятный звук переламывающихся хрящей. Существо с неимоверной силой дёрнуло тело Афганца, вырвало его прямо через раму двери за пределы помещения, и вместе с ним перекувырнулось через перила лестницы. Послышался глухой звук удара. Симак, Беркут и Наёмник стреляли из трёх стволов, пытаясь не задеть безжизненно болтающееся тело Афганца, которое тварь тащила, захватив зубами голову. Тварь тащила Афганца куда-то вглубь зала, сколько силы должно быть в её мускулах, чтоб с такой лёгкостью волочить тело здоровенного мужика? Через несколько секунд всё стихло, будто бы всё произошедшее здесь, несколько мгновений назад, было всего лишь видением. Пулемёт Афганца безжизненно валялся на лестнице, ствол его провалился промеж ступеней. Больше ничего не напоминало об этом молчаливом, сильном и суровом человеке, так и не познавшим за свою нелёгкую жизнь любви, настоящей радости. Они остались втроём.

— Что это было? — спросил Беркут.

— Похоже, это «порождение ада» наши пули не берут! — ответил Аскет.

— Надо идти за ней, и попытаться вытащить Афганца! — сказал Симак, ища глазами поддержки у растерянно оглядывающегося по сторонам Серёги.

Наёмник остановил его:

— Ему уже не поможешь. Ты слышал, как хрустнули его позвонки? Он умер быстро, и без мучений. Тварь захватила его голову в свою пасть, и резко дёрнула его вниз — тут он и кончился. Мне жаль, что всё так вышло — этот человек был дорог мне, я его уважал! И поверьте, если бы был хоть один шанс из тысячи, что он может остаться жив — то я бы сам всё бросил, и отправился за ним. Сейчас нам нужно доделать начатое, во что бы то ни стало!

Симак какое-то время молча смотрел в глаза Наёмнику, но затем отвёл взгляд, осознав свою беспомощность в этой ситуации. Он медленно снимал рюкзак с плеч, его слегка качало, от пережитого в короткие секунды потрясения потери человека, который был рядом, который стал уже вроде родным, другом, товарищем по оружию. Наёмник бегло просматривал бумаги, сортируя их в две кучи: в одну он небрежно бросал то, что на его взгляд не представляло интереса — а в свой раскрытый рюкзак он запихивал всё остальное.

— Что делать, если оно вернётся? — спросил Серёга.

— А ничего! Стой и смотри в оба, увидишь, что «это» приближается — стреляй, пока патроны не кончатся! — не отвлекаясь от своей работы, ответил ему Аскет.

— А дальше?

— Дальше обсыпь себя солью, и меня с Симаком заодно — чтоб этой падле нас жрать вкуснее было!

— Ты не пробовал со своими шуточками на сцене выступать? — спросил не удовлетворённый ответом Сергей. — Только что наш друг умер, а ты тут шутки шутишь!

— Что мне, плакать теперь? — отозвался Наёмник, вновь погрузившийся в изучение документов. — Если жить без шуток, то можно очень быстро с катушек слететь, особенно это касаться людей моей профессии!

Симак усмехнулся. «Конечно, палач в нашей стране одна из самых древних профессий! Любят у нас за красивыми словечками прятать уродливую суть вещей!» — думал он.

— Смех, — продолжил мысль Наёмник, — Это защитный барьер психики от окружающего нас агрессивного мира. Люди, которые часто шутят, по природе несчастны — своими шутками они как бы ограждают себя от гнёта свалившихся на них проблем и трудностей. Так и получается, что зачастую самые весёлые люди, являются одновременно самыми несчастными по-жизни. Прикрывайте меня, — с ходу перешёл он к делу, — Смотрите в оба, чтобы тварь не вернулась! — командовал Наёмник.

Симак и Беркут подчинились, повернувшись к двери с разбитым, покрытым пылью, остатком стекла, уродливыми зубьями торчащего из рамы двери. Афганец прикладом своего пулемёта выбил не все остатки стекла, и теперь на некоторых из них была видна его кровь. Под лестницей промелькнула тень, затем ещё одна. Беркут направил луч фонаря на снующие тени — которыми оказались хвостатые существа, меняющие форму своих уродливых тушек с округлой, на продолговато-вытянутую, — это были существа, с красными глазами — мутировавшие крысы. Симак насчитал шесть штук; одна неуверенно пыталась подняться по ребристым ступеням, но когти застревали в щелях ступеней, сваренных из прутьев арматуры, и мутировавшая крыса отступала.

— Стреляем в бошки! — тихо сказал Беркут. — За Афганца, на счёт три. Три — громко крикнул он, и они тут же открыли огонь.

Двух крыс они убили наповал с первых выстрелов — те беззвучно шлёпнулись на пол с первых ступеней лестницы. Оставшиеся твари засуетились, забегав вокруг поверженных собратьев, но Симак и Беркут быстро отстреляли и их, одну за другой. Наёмник набил свой рюкзак бумагами так, что тот стал похож на большой мяч.

— Ходу! — скомандовал Аскет, и они бегом двинулись в обратном направлении.

Вернувшись в бокс, они рассказали друзьям, слышавшим выстрелы, и порывавшимся идти на помощь, о случившемся с Афганцем. Терех, узнав о судьбе своего друга, сразу замкнулся, сел в углу комнаты и молча сидел там, пока все остальные изучали принесённые канцелярские трофеи. К нему подошёл Борис, и протянул ему флягу со спиртом, в перепачканном сажей матерчатом чехле: