Бункер "BS-800"/ der Fluch des Reichs. - [154]

* * *

Все повернули головы в сторону, куда ушла короткая очередь. Под тенистыми деревьями стоял человек. Серёга тот час вскинул автомат, направив его ствол в сторону грязного, перепачканного кровью, человека, под ноги которого угодила случайно выпущенная Борисом очередь. Симак слегка присел, вскинув автомат, занял удобное для прицельной стрельбы положение. Борис направил огромный прицел своего пулемёта на стоящего перед ними человека. Все молча наблюдали за странным гостем.

— Ханде хох! — крикнул Левинц.

— Э, дурило! — крикнул Серёга. — Жить надоело, мы ж тебя изрешетим, дурья твоя башка! Грабли к небу задрал, быстро!

При этом он оглянулся на Левинца, увидев направленный в нужную сторону пулемёт, он довольно хмыкнул, и вновь повернулся к приближающемуся человеку.

— Серый, а ну его, вали к ебеням собачим! — крикнул Левинц, не выдержавший долгого ожидания.

— Гитлер, ты чего тут раскомандовался? Пусть поближе подойдёт, посмотрим, кто такой! Слыхал, ночью стреляли? Может это контуженный или раненный, «язык», — а ты его под землю матушку решил загнать, да ещё и моими руками!

Между тем человек не шевельнулся — на плече у него висел кусок автомобильного «кенгурятника». В руках он сжимал полусгнивший «ППД», направив неработающее оружие на ребят. Пистолет-пулемёт был сильно сгнившим, и по одному его виду можно было с уверенностью сказать, что он не работает, и уже никогда не заработает. Симак сразу определил, опытным взглядом, что из этого автомата не сделаешь даже муляжа. Но сам вид этого человека, его взгляд, придавал грозность этому оружию, будто в руках у него был не кусок ржавчины, а хорошо смазанный и снаряжённый пистолет-пулемёт. По тёмной одежде, тёмной от воды, перемазанной грязью, и во многих местах рваной — угадывалась милицейская форма. Невыразительные глаза человека были слегка прозрачными, чуть блестели, — они сильно контрастировали на фоне перемазанного грязью, израненного, в синяках и крови бледного лица. От этого контраста глаза казались стеклянными, не настоящими.

— Хэндехох! — заорал Левинц громче прежнего.

Человек бросил не него безразличный взгляд, затем медленно перевёл его на ствол пулемёта, который был направлен на него. Потом посмотрел на Серёгу, оглядел его одежду, и после этого перевёл взгляд на Симака. Неспешно оглядев собравшихся, незваный гость словно подломился — колени его резко согнулись, под весом тела, и он плюхнулся лицом в землю. Стукнула металлом часть «кенгурятника», шлёпнувшегося на землю вместе со своим хозяином. Весь вид этого человека говорил о том, что жизнь, в последние дни, преподносила ему только неприятные сюрпризы. Они перевернули на спину бесчувственное тело. Лицо его было бледным, синеватым, отёкшим. Сквозь синяки и царапины, из которых стекала смешанная с росой кровь, прорастала редкая щетина — было видно, что парень молод. Хотя сейчас его лицо больше походило на лицо мертвеца; ожившего и вылезшего из-под земли трупа, мужчины лет сорока. На голове алела свежая рана. Всклокоченные и слипшиеся жиденькие волосы, вырванные местами, держали на себе несколько пожелтевших листочков. Беркут заметил седую прядь среди слипшихся волос. При обыске они нашли у него в кармане размокшее удостоверение курсанта милиции на имя Алексея Мишина. «ППД» вырвать из белых, исцарапанных и распухших от воды рук, им не удалось. Они дружно подняли оказавшееся неожиданно лёгким тело, и потащили его в каземат. Друзья притащили тело курсанта сразу в помещение лазарета, положили на операционный стол. Ещё раз безуспешно попытавшись выдернуть «ППД» из окостеневших рук, Борис предложил:

— Давай пилить, что ли!

— Что пилить? — удивился Серёга, разглядывающий сгнившее дерево приклада автомата.

— Пальцы! — раздражённо ответил запыхавшийся Борис.

— Надо его в сознание привести — сам отпустит! — предложил Симак.

Серёга склонился над наручниками, которыми тот был прикован к защитной решётке. Запястье его руки было истёрто в кровь. Поковырявшись в нутре замка наручников изогнутой стальной проволокой, изогнутой буквой «Г», Серёга легко отстегнул стальные оковы от сине-красного запястья. В лазарет вошла заспанная Алёна, и застыла в дверях, увидев незнакомого мужчину на операционном столе.

— Это ещё кто? — спросила она.

— Хрен его знает, судя по форме — мент! — ответил Симак, — Ксива у него соответствующая;

— Что с ним?

— Вышел из леса. Увидел нас, и вырубился. Ты сможешь его оживить? Он должен быть в курсе того, что тут происходило ночью. Нам необходимо знать что случилось этой ночью, чтоб сориентироваться в обстановке и принять правильное решение о наших дальнейших действиях.

— Оживить? — Алёна внимательно посмотрела на Симака. — Я тебе что, волшебница или фея, чтоб трупы оживлять — вы посмотрите на него — он же мёртвый и, судя по цвету лица, смерть наступила часов семь-восемь назад! Вы зачем сюда мертвеца притащили?!

— Да живой он! — пытался Симак убедить девушку, слегка пихнув тело курсанта рукой в бок. — Давай, Алён, ты ж действительно волшебница, пулю вон как ловко из моей ноги вытащила, что я даже и не хромаю! Нога вообще не болит, будто и не было в ней пули!