Бункер "BS-800"/ der Fluch des Reichs. - [146]

— Мы их победили! — ликовал водитель.

— «Нац»! — взяв в руки рацию, стараясь перекричать шум винтов, кричал Терех. — Ответь мне, собака фашистская! Слышишь меня, мабута рваная?

— Молодец, Иван, гут! Их биштаунэн — мне очень нарвитса ваш флигент[58] машинен! Гут машинен! Завтра увидимся, Иван, ты быть здесь завтра?

— Уёбок, убирайся в ад! Залезь в нору из который ты и твои шныри повылезли!

— О, нора, щнири, — я я, до свидания, так у вас говорят? — поинтересовался он спокойным тоном.

— Пошёл нахуй!

— Русишь мат! Гут, Иван, не злись! Мы с тобой скоро видеть друг друга!

Раздался продолжительный смех. Вертолёт прекратил стрельбу, полетел по периметру огромного поля, освечивая пространство под собой мощным прожектором. Иногда жуткий его пулемёт давал короткую очередь, были видны яркие трассы пуль, вылетающих из кормы машины. В свете прожектора были виды маленькие фигурки, словно куклы, отлетающиё в стороны при попадании; притом от этих «кукол» во все стороны разлетались большие ошмётки. Это были куски плоти, вырванные мощными пулями из их тел. По завершении облёта «Ми-8» принялся кружить над понравившейся лётчику, площадкой. Вертолёт сел, слышался слабеющий с каждым оборотом, шум винтов. В этот момент завибрировал телефон Чеха. Он посмотрел на экран: «номер не определён». Усмехнувшись, он нажал на кнопку приёма вызова.

— Доброе утро! — услышал он хорошо поставленный мужской голос.

Человека с таким голосом без конкурса возьмут диктором на радио или телевидение.

— Доброе! — ответил Чех на приветствие.

— Вас беспокоят друзья, доброжелатели! — поправился звонивший.

— Я очень рад! Извините, но у меня нет времени, говорите по делу, и покороче! — сдержанно просил Чех.

— Это хорошо! — обрадовался звонивший. — Значит к делу. Вы находитесь в запретной зоне, которая находится под охраной государства! На этой территории находится секретный объект. Вы вторглись на запретную территорию! Вы это понимаете?

— Я нахожусь в бане с бабами! — зло вставил Чех.

— Не будем друг друга обманывать. Мы знаем, где вы находитесь, это легко установить с помощью сигнала вашего же телефона.

— И что теперь?

— Теперь вы умрёте; — спокойно ответил голос на том конце.

— Не понял?

— А что ту непонятного? Вы вторглись на чужую территорию, и увидели то, чего видеть не должны были! Из этого места живым никто не выйдет!

Чех замолчал. Он просто не знал, что говорить в таких случаях. Звонок был непростой — этот его номер знали немногие.

— Но мы с вами деловые люди, поэтому всегда сможем найти компромисс! — нарушил молчание доброжелательным тоном незнакомый голос. — Сделайте так, чтобы все ваши люди остались там, вы меня понимаете? Все, кто видел то, что не должен был видеть!

— Я что, должен завалить своих пацанов? Ты это хочешь сказать?

— Скажем так: вы с Крапом и экипажем вашего вертолёта можете покинуть это место. Всё, что видели, должно сохраниться в тайне. Иначе сами понимаете. Остальные должны остаться там. Как? Это уже ваши проблемы! Мы делаем вам это предложение, потому что нам не выгодно, чтобы подконтрольная вам, и вашему другу территория, стала неуправляемой! Поэтому, мы и даём вам этот шанс!

— А если…

— Выбор за вами! — перебил его незнакомый голос. — Без если!

— Сколько у нас времени?

— Считайте, что у вас его уже нет! Всё нужно сделать прямо сейчас!

— Я понял!

— Хорошо, до свидания!

Связь резко прервалась. Чех подозвал Крапа, и пересказал ему весь разговор, произошедший только что.

— Мне тоже звонил этот болт бараний — он весь расклад по поисковикам мне сбросил. Это не «ФСБ» — чую, глухое это дело, нужно сваливать как можно резче! — говорил Крап.

— Они в теме — знают даже про вертолёт! — возмущался Чех.

— Тем хуже для нас! Нужно валить отсюда, болт с этими поисковиками! Чуял же, что вся эта затея с «охотой» порожняк! Кто нам впарил этот гнилой, фуфловый прогон? У поисковиков бы мозги не хватило. Чёрный? Ему-то с этого что? Он сам наёмник по жизни, и тут не пришей к пизде рукав! Поздно думать, искать крайнего будем потом — когда выберемся! Когда найдем, тогда и спросим с него, как с гада! — нервно рассуждал Крап. — Братву нашу, Чех, списывать под глушняк придётся!

— Каким образом ты хочешь «глушить» братву?

— Есть одна маза… жаль пацанов, но выбора у нас нет! Если не сделаем этого — всем нам лежать в одной могиле!

Мишин

Временами, когда ноги становились ватными, а дыхание сдавливало лёгкие, он останавливался, стоял минуту, и бежал вновь. Мишин периодически вслушивался — шум реки уже не был слышен.

«Всё, заблудился, это конец!» — думал он. Но падать духом было нельзя, и он подбадривал себя мыслью: «Я бегу по этому берегу, где-то рядом — река. Заблудившись, я не выйду к лагерю бандитов, поскольку для этого мне нужно пересечь реку. Самое главное — уйти дальше, от проклятого Шкаса и от банды!» Он знал, что с рассветом по его следам пойдёт Шкас, он знал, что тот выполнит свои обещания. Вдруг курсант услышал громкий треск веток, метрах в пятидесяти от себя. Он остановился и напрягся, вслушиваясь в гробовую тишину ночного леса. Тяжёлый кусок защитной решётки, прикованной к правой руке, он нёс, повесив конструкцию на плечо. Плечо гудело тупой болью, не очень чувствующейся на фоне общего состояния обессиленного организма. Ему казалось, что проклятая решётка до кости истёрла болевшее плечо. Он просунул левую ладонь под слегка нагретый его телом металл — грубая ткань кителя была мокрой, и при прикосновении к ней он почувствовал сильную боль. «Натёр до волдырей! — подумал он. — Но это не самая страшная беда!» Мишин вновь прислушался к ночной тишине — всё было тихо, а треск веток — скорее всего это какой-то лесной зверь, — встревоженный его сбившимся дыханием, и шумом шагов, — сорвался с облюбованного им для ночлега места. Но почему тогда он не слышал шагов убегающего зверя? Многие лесные звери, наверное все, в бегстве от опасности ломятся через лес не думая об осторожности. Ломятся напролом, с треском ломающихся ветвей. Он вновь вспомнил про Шкаса, и подумал, что должно быть, страшнее человека, нет в мире животного. Бежать дальше не было смысла — он и без того исхлестал ветками в кровь опухшее от побоев лицо. Да ещё несколько раз зацепился проклятой решёткой за дерево, причинив тем самым себе сильную боль. Надо было идти пешком, медленно, крадучись, ощупывая руками непроглядную тьму перед собой. Он шёл, слыша, как неожиданно, то справа, то слева, похрустывали ветки. Поначалу он останавливался, прислушиваясь к лесу, но после десятка подобных остановок плюнул на своего невидимого преследователя. Скорее всего, невидимый в ночной мгле зверь, провожает близко подобравшегося к его гнезду ночного гостя, от которого пахнет кровью, металлом, и отчаянием, перемешанным с болью. Оставалось надеяться, что зверь не настроен агрессивно, не голоден, и позволит ему, заблудившему беглецу, выбраться из проклятого места. Мишин услышал хлопок выстрела, слегка приглушённый, в нескольких километрах от него. Небо, сквозь деревья, осветилось ярким светом. «Сигнальная ракета!» — подумал он. Началась операция по уничтожению поисковиков. Значит о нём, до поры до времени, забудут. Издали доносились слабые звуки работающих двигателей, раздалась стрельба, всё новые и новые ракеты взмывали в небо, освещая его, и светом своим указывая на место нахождения лагеря бандитов. Он понял, что долгое время шёл не туда. Он шёл от реки, и если бы не ракеты, то один Бог знает, куда бы он вышел, и вышел бы вообще? Мишин изменил курс, решив, что коли судьба в очередной раз оказалась благосклонна к нему, то не стоит пренебрегать её расположением, и следует ближе подойти к реке, пока ракеты взлетают. Подойдя к реке, и следуя вдоль неё, он никак не пропустит хорошо запомнившуюся переправу, пережить которую не сумели вчера два бандита. А дальше ему остаётся идти по свежей дороге, которую колонна машин превратила в шоссе. Там всё будет намного проще — единственная преграда — болото, но там где проехала машина, человек пройдёт без особых проблем. Мысль, о скором освобождении из лесных оков, кишащих хищниками в камуфлированной форме, согрела курсанта, идти сразу стало легче. Он принялся строить планы дальнейших, после выхода из леса, действий. В родном отделении его уже наверно заждались! Хотя нет — он знал изворотливость этого слизняка — старшего лейтенанта; знал, что тот, чтоб не подставлять свою шкуру пойдёт на любые хитрости. Старлей мог сказать, что курсант самовольно покинул место несения службы, например, встретив своего друга. Или придумать одну из тысяч похожих историй. И скорее всего, выйдя к «своим», курсант получит строгий выговор от начальства, за которым может последовать увольнение. Да и к лучшему! Нахрен эту работу! Буду работать в поле, день и ночь, главное — что я жив, что я выбрался! Мишин услышал взрыв. За ним ещё один. «Началось!» — подумал он, посочувствовав про себя обречённым на гибель поисковикам. Раздалась беспорядочная стрельба. Тем временем, курсант выбрался на берег реки, за которой начиналось поле. С места, на котором он оказался, поле отлично просматривалось. Он хорошо видел, ярко подсвеченные светом ракет, кажущиеся игрушечными издалека, машины, гневно расстреливающие кого-то в небольшом леске. Не далеко от них ярко полыхал факел, выбрасывая в небо чёрный клубящийся дым. «Сколько дотуда? — думал он, — Километр, два?» С боку, в полу километре от себя, он заметил машину, из который тоже вели огонь по «лесному острову». Боль его израненного тела сразу как-то потухла, на фоне горечи кома, подступившего к горлу. Перед ним расстреливали, убивали людей, и он, защитник граждан, их заступник, поставленный государством для того, чтоб соблюдать закон, и заставлять других его уважать, вынужден смотреть, как на его глазах убивают людей. Расстреливают в упор, не давая и малейшего шанса на спасение, без суда и следствия, чиня беззаконие. Зрелище это было невыносимо. Он пошёл вдоль реки, понимая, что всё внимание сейчас приковано к казавшемуся крошечным, «лесному островку», и особо скрываться ему не к чему. При взлёте очередной ракеты он увидел чёрные тени, выползающие из леса, в месте, где уже изредка постреливала ближайшая к нему машина. Стрельба в поле к тому времени заполнила собой пространство, и звуки выстрелов слились в монотонный гул, давящий на уши. Казалось, идёт настоящая война! Слышались взрывы, поле заволокло дымом, едкий запах которого дошёл и до курсанта. «А с кем это они так воюют?» — пронеслась мысль в голове курсанта. Внимание его теперь было приковано к чёрным теням, ползущим из леса к автоматчикам у одинокой машины. Чтоб понять, что тут творится, курсант решил приглядеться, задержавшись в укрытии из листьев кустарника. К машине одиночке, со стороны «острова», на высокой скорости нёсся джип, освещая путь перед собой одной фарой. Курсант видел, как одна из теней выпустила автоматную очередь, и один из автоматчиков упал в этот миг. Другой, прикрываемый автоматным огнём со стороны джипа, пригибаясь, бежал к машине. Вскоре джип лихо развернулся, и покатился в сторону уже полыхающего огнём изнутри острова. Теперь курсант видел, что теней — пять. Это были люди, но свет ракетницы, который должен был освещать их лица, почему-то их не освещал. Они казались полностью чёрными. Мишин сидел, и ему казалось, что вслушиваясь и вглядываясь в бой, он перестал дышать, замерев, будто каменное изваяние. Несмотря на это, тени словно почувствовали его. Увидеть его оттуда было не реально. Мало того, что он замер и не дышал, сам был весь перемазан грязью и пылью — так он ещё и прятался за непроницаемыми кустами, увидеть его за которыми невозможно было бы и днём, с десяти метров! Тени медленно, но уверенно, направились точно в его сторону. Мишин протёр глаза, не веря в то, что он сейчас видит. На секунду ему показалось, что он давно умер, там, у обочины. И всё это, поездка на жёсткой крыше, лагерь боевиков, эта ночная бойня, эти тени — всё это происходит в другом, не ведомом при жизни, мире. Он ещё раз посмотрел на приближающиеся тени — минуту назад дрожавшее от холода тело покрылось потом. Он почувствовал взгляд, который, словно острый клинок, проник в его душу, занеся в неё инфекцию страха и звериного ужаса. Они были далеко, но уверенность походки этих человекоподобных существ, её «механичность», наводили на одну мысль — бежать! Он бежал, подставляя лицо жёстким ветками, бежал почти не останавливаясь, подгоняемый небывалым ужасом, который охватил его. Он забыл про реку, забыл про спасительную дорогу, которая должна была вывести его к дому. Лес ему казался бескрайним, безобидные ветки, которые раньше он использовал в виде веников в бане, стали страшными плётками для него. Вдруг он услышал нарастающий шум, похожий на шум лопастей вертолёта. «Но вертолёты не летают ночью! Может, это ищут его?» — мысли неподконтрольной сознанию каруселью вертелись в его голове, сменяя одна другую. Остановившись, он постарался прислушаться, стараясь не обращать внимания, на удары бешено бьющегося в груди сердца. За ним шли! Шли — не таясь, не скрываясь, как идут уверенные охотники за смертельно раненной дичью, лишь для того, чтобы добить зверя и забрать тушу! Ветки оглушительно трещали, под незнающими усталости ногами. Казалось, что за ним идёт целый полк! Раздался свист, и грохот множества взрывов, за которыми последовала громкая стрельба крупнокалиберного пулемёта, где-то на поле. Лес наполнился глухими раскатами. Было уже почти светло, а он всё бежал, из последних сил. Ног он не чувствовал, лишь гудящую, словно после электрического разряда, боль во всём теле, боль в плече и запястье, тяжесть гирей повисшей на его плече решётки. Он часто падал, но сразу вставал, и бежал дальше. Один раз, упав, ему захотелось закрыть глаза и уснуть — а там будь что будет! Но разум победил обессилившую плоть, работающую на «последнем дыхании», — и он, с трудом поднявшись, побежал дальше. Ему казалось, что реальность трещит по швам — по крайней мере, он отчётливо слышал тонкое потрескивание, которое пробивалось сквозь громкий хруст веток под ногами преследователей. Где-то вдалеке, за стенами деревьев, ярко вспыхнул яркий свет. Затем вспышка повторилась — только теперь свет её был совсем в другом месте. Перед курсантом мелькнул тёмный силуэт человека, метрах в тридцати, за деревьями. Остановился, прислушался — тишина. Звука идущего по пятам полка не было, шума винтов — тоже. Ему удалось разлепить размокшее от росы веко второго глаза — он видел. Сильно болел, но видел! Не могло показаться. Он подошёл к месту, где секунду назад видел движение. Чёрный…он слышал, как боевики говорили про какого-то Чёрного. «Может, это был тот Чёрный, которого они так бояться? Вот только нет больше этих поисковиков — сгинули, вместе со своим Чёрным!»