Бункер "BS-800"/ der Fluch des Reichs. - [114]

— После отстрела бандитов — вас ждала бы та же участь. Мы — лишь рабочие руки для него, и лишние свидетели. Он предупредил вас по рации, что мы спускаемся в шахту, чтоб вы сильно не удивлялись: потом он бы прибежал к вам, и рассказал, что я сорвался с троса, и свернул себе шею об бетонный пол недостроенной и пустой вентиляционной шахты. Но она не пустая — там что-то есть!

— Что? — спросил Серёга.

— Всё, что угодно! Там разветвленная система вентиляции, довольно большая. Судя по ней, постройка может иметь несколько ярусов. Но я думаю — это лаборатория, проводившая какие-то исследования в годы Великой войны. Аскет не хотел, чтоб я прошёл вглубь помещения. Он ждал меня за дверью, спрятавшись в темноте. Я включил фонарь — и его свет ослепил Наёмника, за полчаса привыкшего к темноте. Он дал очередь, в слепую, не видя меня. Я увернулся, выбежал из помещения, и закрыл за собой дверь, подперев её ржавой трубой. Аскет, не пытаясь ничего объяснить, стрелял через дверь. Одна пуля попала мне в ногу, после чего я окончательно поверил в серьёзность его намерений. Вылез из шахты, но и он тоже выбрался из-за той двери. Он стрелял мне в спину — и моя продырявленная кепка тому доказательство. Смотав верёвку, я бросил ему гранату, на прощание!

Вернулась Алёна, с аптечкой в одной руке, нержавеющей миской с прокипяченными инструментами — в другой, и в белой шапочке на голове, под которой прятались её красивые волосы. В аптечке были ампулы и склянки, бинты, свалявшаяся вата. В нержавеющем блюдце — несколько разобранных, стеклянных шприцов, пинцет, скальпель, игла с нитью. Шприцы были многоразовыми — разобрал, прокипятил, заправил, шырнул — и так до бесконечности, только резиновые прокладки меняй.

Алёна пристально посмотрела на меня:

— Скидывай портки!

— Не буду! — отказался я, хотя и понимал, что её просьба обоснована.

— Скидывай! — строго повторила она.

— Нет!

Тогда Алёна безжалостно вспорола пропитанную кровью штанину по шву — любимые брюки теперь можно разве что на тряпки пустить. Рана выглядела жутковато — от этого вида в венах похолодело. Куски мяса торчали в разные стороны, кровь, местами свернувшаяся, медленно сочилась из повреждённой ткани. Я увидел торчащую, донную, часть пули. Это хорошо, видать, рикошетом зацепило, на излёте. Все «Джоули» ушли в стену, а мне достались лишь жалкие остатки! Алёна, в тоненьких перчатках, быстро собрала шприц, — я даже забыл про свою рану, наблюдая за её виртуозными движениями.

— У вас в больнице что, такие же шприцы, какие были у немцев во время войны? — спросил я, пытаясь отвлечься от предстоящей операции.

— Есть и одноразовые, но их мало; — скупо ответила она, не отвлекаясь от работы.

Набрав в шприц прозрачной жидкости из ампулы, она воткнула иглу рядом с раной, и ввела жидкость в мышцу.

— Шнапс, мой фюрер? — протянул Борис початую бутылку шнапса, от которой пахло какими-то духами.

— Убери! — строго сказала Алёна. — Ему сейчас нельзя! Вот рану обработаю, перевяжу, тогда можно будет!

— Слушаюсь, майне фрау! — с готовностью ответил Борис.

Алёна глянула на него, и тут же выхватила у него бутылку из рук:

— А вот для наружной обработки подойдет, в самый раз!

И она безжалостно вылила холодную жидкость прямо мне на рану. Я даже не успел понять, что она делает, как мою ногу прожгло огнём изнутри. Сжав до скрежета зубы, я наблюдал за её действиями, хотя было желание отвернуться, и не видеть, как она ковыряется блестящим пинцетом в моей ноге. Алёна ловким движением подцепила пулю, и выдернула её. Окровавленная пуля стукнулась о дно нержавеющего блюдца. Алёна, пропитав выступившую чёрную кровь бинтом, с помощью прихваченной пинцетом ваты, окунаемой в баночку с прозрачной жидкостью, обработала рану. Мне показалось, что сама рана покрылась тонким слоем пены.

— Кость не задета, это хорошо! — сказала она, взяв изогнутую иглу с приготовленной нитью.

— Это обязательно? — спросил я, покосившись на иглу в её руке.

— Обязательно! — сказала девушка, закрыв от меня собою рану, она принялась за работу.

Огонь, охвативший невидимым пламенем мою ногу, потихоньку затухал, превратившись из остро-жгущего, в обволакивающе-горячий. Через минуту всё было кончено — я увидел швы, которые Алёна наложила на мою рану. Теперь всё выглядело не так страшно, как поначалу; присыпав рану желтоватым порошком, девушка плотно перемотала поврежденный участок бинтом.

— Теперь пей! — сказала она.

— А если не хочу? — попытался пошутить я, чувствуя капельки холодного пота, стекающие по моему лицу.

Она несколько секунд пристально смотрела мне в глаза. Взгляд её серых глаз прожёг меня изнутри так же, как вылитый на рану шнапс прожёг ногу.

— Пей! — громче повторила она.

— Симак, — мягко, наставительно, проговорил Борис, наблюдавший за ходом операции. — Если доктор просит, то надо!

Я принял бутылку, и сделал большой глоток, не почувствовав ни вкуса, ни крепости — словно бы пил простую воду. Алёна, сняв перчатки, принялась убирать инструменты. Опустив голову, я задумался о том, достигла ли брошенная мною «М-24» цели, как неожиданно почувствовал сильный подзатыльник. Подняв голову, увидел Алёну — лицо девушки было напряжённым, сердитым; в серых глазах мерцали яростные огоньки: