Бункер "BS-800"/ der Fluch des Reichs. - [108]

— Симак, иди уже спать, я тут сам разберусь! — недовольно прохрипел Левинц.

У меня появилось чувство, что я гость в чужом доме, и это ставшее за прошедшие часы родным помещение — больше не моё. Чувство, будто бы я сел в салон проданной только что машины, чтоб забрать свои вещи; и почувствовал тепло этой машины, знакомые до мелких деталей части салона, запах этой машины, бугорок на сидении — к которому привык, и который давно не вызывает дискомфорта. Странное чувство испытываешь в этот момент: с одной стороны, подобие радости — ведь тебе предстоит покупать новую, не ломающуюся, удобную, мощную и красивую машину. А с другой ты чувствуешь, что частица твоей души остается здесь, в этой, твоей машине, — остаётся новому владельцу. Это странное чувство — смесь радости, ревности, тоски и грусти, и пустоты. Я хлопнул себя по щеке — Борис удивлённо посмотрел на меня, будто бы только что увидел материализовавшегося призрака; накинув на плечо «Ксюшку», включив свой налобный фонарь я, без напутственных слов и бесплодных нравоучений, направился в «располагу». Дойдя до спального помещения, в котором было довольно тепло и слегка пахло носками, я бухнулся в свободную кровать. Решил спать не раздеваясь. Посмотрев на соседнюю кровать, прикрывая свет фонарика ладонью, увидел, что Аскет тоже спит в одежде. Автомат я поставил у изголовья кровати — что бы в случае чего, успеть схватить своё грозное оружие. Девушки спали за шторой, которая ограждала половину мальчиков, от территории девочек. Что ж, это правильно. Так им будет лучше, а нам… а нам всё равно — мы и под открытым небом уснём! Несколько раз глубоко вдохнул, и медленно, расслабленно выдохнул — такой способ не раз помогал мне уснуть, его мне посоветовал когда-то Виктор Викторов — человек, во многом сделавший мою жизнь проще. Я закрыл глаза. Да, здесь, в этом склепе, чувствуешь себя чужим, словно в гостинице, или даже в кровати у любовницы, муж которой может прийти в любой момент. Что ж, первая ночь здесь. Тут умер человек — Штефан Ланге, и много лет его тело плавало от двери к двери в одной из потерн подземки. Если бы об этом знали девушки — то не в жизнь бы не уснули — да они вообще бы отказались спускаться сюда. Хотя, Алёна вроде крепкая девочка — такие коня на скаку и в горящую избу… «У-у-у-у» — раздалось протяжное, заунывное гудение, от которого мороз прошёл по коже. «Это ещё что?» — подумал я. Гудение повторилось, и я понял — это система вентиляции, и она, несомненно, работает — ведь дым из печи куда-то уходит, да и после того, как в помещении покурил Борис, через пятнадцать минут снова пахло плесенью и грибком. Словно невидимая искорка жизни в огромном, вросшем в землю, космическом корабле, упавшем на землю много тысяч лет назад. Показалось, что что-то промелькнуло в пролёте между кроватями, будто бы тень… нет, невозможно — в абсолютной темноте не может быть тени! Появилось чувство чужого взгляда, неприятным холодком пронзающее тело. Прикрывая ладонью, включил фонарь, огляделся — никого, лишь тихие посапывания Аскета. Дверь в коридор закрыта. Если её открыть — то будет шум, не услышать который я бы не смог. Нет, я просто устал. Нужно дать мозгу отдых, после насыщенного событиями дня. Мой мозг не привык к постоянно меняющимся декорациям вокруг меня — он просто не успевает подстраиваться под динамически меняющуюся обстановку. Нужно уснуть, обязательно — ведь завтра может просто не быть такой возможности. Перед глазами появился, словно на не качественном, размазанном фотоснимке, Ланге. Появился, и тут же исчез, провалился во мглу небытия. Ладно, теперь, должно быть, его душа спокойна. Набрав воздух в лёгкие, я медленно выдохнул, затем снова вдохнул сырой воздух полной грудью, и снова медленно выдохнул. По телу прошла волна слабости, мышцы расслабились и налились приятной тяжестью. Снова вдох, затем медленный выдох — и вот уже сознание медленно перешло в «сонный режим», оставляя контроль над телом подсознанию. Я уснул.

Утренний свет

Я услышал какой-то шум, возню, возгласы и суету. С трудом разлепив слипшиеся веки, увидел перед собой улыбающееся лицо немца. Это был немецкий офицер — я дёрнул руку, ещё не осознав до конца, где я, к автомату — о котором как не странно я помнил. Ладонь нащупала холодный лак деревянного цевья «укорота» — автомат стоял на своём месте, прислонённый к изголовью моей шконки. Но немцем, которого я так испугался, оказался Левинц, в форме гауптштурмфюрера «СС».

— Аларм! Аларм! — кричал он. — Шнеля зе битен, унэн арбайтен!

— Хорош орать! — слегка прикрикнул я, продирая глаза после недолгого сна. — Время сколько?

— Время много! — ответил он. — Петухи уже поют! — и он с нескрываемым подозрением покосился на сидящего с кружкой в руках Беркута.

Тот поймал его взгляд:

— Слышь, ты на что намекаешь, я не понял? — с вызовом спросил он, отстраняя от себя парящую сизым дымком кружку.

Я почувствовал запах кофе.

— За больное место задел? — с нотками переживания и сочувствия спросил Левинц.

Серёга встал, поставил кружку на пол, и подошёл к Борису, — тот отстранился, поймал протянутую к себе Серёгину руку. Они сцепились, и повалились на пол. На шум прибежала Света — судя по всему готовившая на кухне. Она посмотрела на двух сцепившихся парней — одетого в зелёный камуфляж, и другого, в форме немецкого капитана войск «СС».