Бумеранг желаний - [5]

Знакомство с ее родителями происходило тоже странно – в день свадьбы. Он договорился в загсе, чтобы их зарегистрировали без лишних проволочек уже спустя два дня после «предложения». Был четверг. Не пятница и не суббота, а четверг. В два часа дня он вышел из большого черного «мерседеса» S-класса, поднялся к ним и подарил ей первые цветы, алые розы, двадцать семь роз, потому что было двадцать седьмое апреля. Второй букет из двадцати семи белых роз он вручил маме. Папе вручил коньяк в деревянной шкатулке двадцатидвухлетней выдержки. Это тоже было символично, потому что Лере было двадцать два года. Они прошли с отцом в его кабинет, как он называл балкон, и долго о чем-то говорили. Лера с мамой уже заволновались, но папа вышел с балкона, довольно потирая усы, что было признаком наивысшего расположения к гостю.

Мама спросила, когда приедут его родители, но Леонид мягко сказал, что они не приедут. Мама насторожилась и уже хотела учинить допрос, а в курсе ли они, что их сын женится, но тут Леонид остановил ее на полуслове и вежливо попросил ее не развивать тему, сказав, что обязательно их познакомит позже. Мама развернулась и ушла на кухню, гремела там кастрюлями и говорила сама с собой. Но потом выяснилось, что пора в загс.

Все спустились вниз, уселись в «мерседес». За рулем был молчаливый водитель. Папу Леонид усадил на переднее сиденье, сам уселся вместе с Лерой и ее мамой на заднее. Ленточек, шариков, номеров «свадьба» – ничего не было, и Лере стало грустно. Даже друзей не было и ее подруг тоже. На ней было простое коктейльное платье, красивое, но бежевое. Даже не белое. И она ехала в загс расписываться с молодым человеком, старше ее на семь лет, и ничего толком о нем не знала. Она не знала ни одного члена его семьи. Даже не знала, как зовут его родителей. Не знала, есть ли у него сестры или братья. Она не знала даже, где он родился, был ли он женат. Хотя нет, он говорил, что не был женат и что, скорее всего, детей у него тоже нет. Но она никогда не видела его паспорт, так что все, что она знала, было с его же слов. Она не знала, служил ли он в армии, в чем заключается его бизнес. Она не знала, какой у него размер ноги. Она ничего не знала о человеке, за которого выходила замуж. Она спрашивала себя, правильно ли она поступает, и сердце радостным буханьем отвечало «да».

И семь лет совместной жизни показывали, что она не ошиблась. Все, что она чувствовала, сбылось. Ей казалось, что с ним будет надежно, и с ним было надежно, как в крепости. Ей казалось, что он будет любить их детей, и он действительно оправдал ее надежды. А еще он источал сладковато-пряный запах, который пьянил и сводил с ума, особенно первые три года. А еще оказалось, что он добрый, очень-очень добрый. Вот этого она не знала. Она знала, что он серьезный, что может быть веселым и увлекающим, но что он такой добрый, она не представляла. Нет, она понимала, когда выходила за него, что он не злой человек. Но было сложно представить, что ее «тигр» был «слоником». Нет, он мог, конечно, вспылить и даже повысить голос. Но для этого нужно было наделать таких глупостей… И даже если кто-то делал все не так, то он в первую очередь винил себя, что недоглядел, что не подсказал, как лучше, что не объяснил. Если он обижался на кого-нибудь, то ему самому было больнее всего. «Вот растолстеет окончательно и точно станет слоником», – подумала про себя Лера.

Да, все это выяснилось, но вот загадка с родителями Леонида так и осталась. Лера так ни разу и не увидела ни отца, ни маму Леонида. Правда, их дети видели бабушку по папиной линии. Леонид несколько раз возил детей к бабушке. Катя рассказала, что дом, где живет бабушка, в центре, и что в подъезде красные ковровые дорожки, и что у бабушки в квартире высокие потолки с ажурной лепниной и четыре большие комнаты. А потом как-то они поехали в зоопарк, и Диана, показывая на сталинскую высотку на Баррикадной, закричала: «Бабуфка, бабуфка, вдефь бабуфка Тафя вывет». Так Лера почти познакомилась со свекровью, почти… А дедушку даже дети не видели…

До звонка будильника оставалось пятнадцать минут. Так что же? Как считать – она счастливая? А где же тогда эйфория от жизни? Нет, ну вроде и горя-то нет. Все хорошо… Но хочется…

«Надо принять душ, горячий!» – решила Лера.

1.2

Будильник отбивает побудку. Лера выскакивает из душа, одним движением бьет по будильнику сверху и чуть наотмашь. Часы валятся набок, пару раз пытаются издать звук и окончательно замолкают. Лера останавливается около беззаботно сопящего мужа, будто раздумывая, не стукнуть ли его так же, как несчастный будильник, собирает длинные русые волосы в пучок, поправляет сорочку и идет в соседнюю комнату со словами:

– Котятки, подъем! Пора в школу! Пора в садик!

Катя, заслышав это, лезет головой под подушку, не открывая глаз, а Диана вскакивает на кроватке по стойке «смирно» и кричит:

– Я увэ! Мама! Я увэ!

– Я знаю, что ты уже, а вот Катя все еще спит! Катя, вставай, а то опоздаем и в школу не пустят! Катя!

Катя не шевелится. Лера тормошит ее и пытается достать из-под подушки. Катя упирается и лезет еще глубже.