Бумеранг на один бросок - [138]

— Янрирр Тиллантарн, — сказал эхайн и задохнулся. Губы его внезапно задрожали, словно какие-то сильные эмоции внезапно прорвались наружу, взломав все защитные слои, глаза увлажнились. С громадным усилием он промолвил, делая долгие паузы между словами: — Т'гард эн татрэ Уратту Уттарн Аттамунтиарн хеа… хеала таггэ.

Затем подчеркнуто уважительно кивнул и удалился, напряженно ступая негнущимися ногами.

«Девятый граф Уратту Уттарн Аттамунтиарн, ваш… ваш верный слуга», — сказал он мне.

Ничего я не понимал.

У меня уже отбирали подорожную, вертели ее в лапах и украшали новыми значками, с твердым намерением поскорее избавить этот благополучный мир от моего присутствия.

9. Рагуррааханаш — Анаптинувика

Корабль, который уносил меня за пределы халифата, был полным близнецом того, что доставил меня в означенные пределы. Все складывалось хорошо. Настолько хорошо, что не верилось. Я был единственным живым существом на борту, если не считать экипажа — пятерых вукрту в мохнатых комбинезонах темно-серого цвета, деловитых и чрезвычайно озабоченных важностью миссии. Все свободное пространство занимали черные пластиковые коробки и цилиндрические емкости, внутри которых тяжко всплескивалась некая вязкая субстанция. Наверное, что-то важное, без чего эхайнская цивилизация не могла продолжать нормальное существование… Мне указали на несколько пассажирских коконов в свободном от груза углу, после чего всякое внимание к моей персоне было совершенно утрачено. Я мысленно возблагодарил небеса. Отсутствие внимания и заботы — вот в чем я нуждался сейчас более всего. Я плюхнулся в кокон, не имея сил даже на то, чтобы избавиться от верхней одежды, вытянул ноги и привычно легко провалился в беспамятство.

Не было у меня желания долго размышлять над тем эпохальным обстоятельством, что пункт прибытия одновременно являлся и конечным пунктом всего моего странствия. Анаптинувика — малонаселенный, но на все сто полноценный мир Черной Руки Эхайнора.

ЭПИЛОГ

Меня зовут Северин Морозов. Мне без двух месяцев восемнадцать лет. Я сбежал из дома, не имея четкой цели, определенных планов, вообще не особенно сознавая, зачем я это делаю и как намерен поступать в дальнейшем.

Тетя Оля думала, что я просил ее отца: помоги мне больше узнать об Эхайноре. Она ошибалась. В тот день я сказал ему на отвратительном эхойлане и с ошибками, которые он тотчас же поправил: «Я хочу, чтобы мне помогли вернуться в Эхайнор». И он не смог отказать мне, потому что, при всей разнице в возрасте и при всех расовых отличиях, я оставался в его глазах отпрыском очень уважаемого рода. Насколько уважаемого — я мог узнать только в самом Эхайноре.

Теперь я стоял посреди огромного пустого зала, вымотанный, злой, опухший от нескончаемого сна в неудобном положении, оглохший от бесконечных разговоров с чужими людьми, с дурацкой сумкой в руке и с дурацким медальоном на шее. Я чувствовал себя не молодым эхайнским аристократом, которому все было по фигу, а человеческим детенышем, отбившимся от родителей. Мне было плохо, одиноко и страшно. Я был близок к тому, чтобы разреветься. И наконец-то до меня начало доходить, насколько я был самонадеян и какую ужасную глупость спорол.

И мне нужно было что-то с этим делать.

Например, как-то выбираться в привычный человеческий мир. Хотя бы на тот же Тайкун. Что бы ни строили из себя его причудливые обитатели, там было все привычное, все свое…

Иными словами, удирать отсюда сломя голову.

Рыжеволосая девушка возле стойки обратила ко мне лицо и сказала на чистом эхойлане:

— Этлал-раага анахарр янр-ра шомарор гьята хеала таггаг.

Голос был непривычного тембра — нечто лязгающее с металлическими перезвонами — и совершенно не вязался с ее обликом. Но и не так, впрочем, резал ухо, как у Гайрона, даже когда тот разговаривал на интерлинге.

Спустя мгновение я осознал, что понимаю ее слова.

— Если вы заблудились, сударь, я могу вам помочь, — сказала она.

Добро пожаловать в Эхайнор.

Ну вот ты и дома. Что же дальше-то, дурачок?