Бумер-2 - [24]

Ночевал он не в бараке, а в отдельной комнатенке при прачечной. Иногда, не часто, Паша выполнял деликатные поручения кума, задания, которые нельзя поручить никому, кроме него. Мало того, Бурмистров был одним из тех немногих заключенных, а их на всю зону по пяти пальцам считать, которым кум не брезговал подавать для пожатия свою начальственную руку.

— Не беспокойтесь, — наконец отозвался Пыж. — Все будет в елочку.

Кум кивнул, другого ответа он и не ожидал. Пыж из тех людей, которыми можно вертеть как угодно. За дозу дури он пришпилит любого, только пальцем покажи. Пыж взял со стола шприц, закатал рукав робы так туго, что ткань пережала кровеносные сосуды. Он сжимал и разжимал пальцы, дожидаясь, когда вздуется вена на локтевом сгибе. Но истончавшаяся дохлая вена долго не хотел набухать. Наконец он сделал инъекцию в центряк, в то самая место, где красовалась наколка ВУЗ, вечный узник зоны.

— Баян себе оставь, пригодится, — сказал кум и пообещал. — Дня через три, когда немного уляжется пыль, подкину циклодола.

— Спасибо, вы меня балуете, — облизнулся Пыж и опустил шприц в карман куртки. — Только…

— Что «только»?

— Трупешники могут на меня повесить.

— Не повесят, если все по уму выйдет, — ответил Чугур. — Знаешь, кто у Цики был в машках до Жоры Гомельского?

— Кажется, этот черт… Белоус, то есть Гришка Белоусов из второго отряда.

— Вот он на него мокрое и спишут. Среди голубцов тоже есть сильные чувства. И еще какие — Шекспир вместе взятый с его Ромео и Джульеттой — отдыхает. Белоусов приревновал своего бывшего любовника, то бишь Цику, к новому партнеру. И приговорил обеих.

— А как же Белоус ночью из запертого барака вышел? — не унимался Пыж. Его зрачки сузились, глаза заблестели, а на впалых щеках проступили пятна нездорового румянца.

— Он сейчас не в бараке, а в медсанчасти, — процедил Кум, ему не нравилось, когда исполнители лезут не в свое дело и еще вопросы задают. — Ночью оттуда выйти можно. Сегодня по больничке дежурит лепила, не из вольнонаемных, из нашего контингента. Он покажет, что Белоусов ночью попросился на воздух. У него начался приступ астмы, он задыхался. Короче, Белоусов отсутствовал двадцать минут, а это время.

— А, вот оно как…

Пыж пригладил пух на голове. Он в очередной раз удивился хитрости и прозорливости Чугура. Начальник все предусмотрел, все просчитал, продумал до мелочей. Каким-то макаром сумел уложить Гришку, здорового, как колхозный бугай, на койку медсанчасти.

— Гомики режут своих бывших любовников в лапшу, крошат в мелкий винегрет, — продолжая говорить, Чугур вытащил из нижнего ящика стола плоскую фляжку с коньяком, отвинтил пробочку, запрокинул голову кверху. И забулькал спиртным, пустил в бутылочку воздушные пузыри. Позади тяжелый муторный день, он честно заработал свои двести пятьдесят грамм. — Так что ты крови не стесняйся. Пусть плавают, суки, как в бассейне.

— Разве я крови стеснялся, — кивнул Пыж.

— Когда все кончишь, оскопи их обоих. Потом топай к себе. Помойся хорошо. Переоденешься, сходишь к хезнику. И, как прошлый раз, утопишь грязную одежду в дерьме. И ключи туда же кинешь. Инструмент со следами крови спрячь под крыльцо медсанчасти.

Кум выложил на стол короткий самодельный нож со скошенным лезвием, похожий на сапожный, и ступер, остро заточенный металлический прут. Рукоятки ножа и ступера были обмотаны лейкопластырем на матерчатой основе, на котором не оставалось следов пальцев.

— Хочешь чего спросить — спрашивай.

Кум влил в глотку остатки коньяка, вытер губы ладонью. И, ожидая вопросов, стал освобождать от бумажки карамельку с мятным запахом. Он думал о том, что Цика и Васька Гомельский лютой смерти не заслужили. Эти два ничтожества, хозяйские шавки, должны выйти на волю в одно время, через пару лет. Но никак это дело не складывается. Значит, не судьба им попасть в человеческий мир. Все, кто знал о побеге Кота, а из зэков знали только эти двое, должны исчезнуть.

Тут вопрос стоит ребром: или кум их закопает или они кума. На его месте другой неопытный начальник оперчасти просто провел бы с этими голубцами разъяснительную беседу. Мол, ваша информация о побеге Кота — тухлая и цена ей грош. Но кто бы поверил в такую байду? Правильно говорят: на чужой роток не накинешь платок. Неделя, другая и слухи о том, что кум покрывает Кота, покровительствует ему, даже закрыл глаза на подсудное дело о побеге, расползлись бы по лагерю, как тараканы. Уж такое это проклятое место, зона, что тут ничего от людей не спрячешь и не скроешь. Можно и не стараться.

И тогда жди беды. Врагов у кума куда больше, чем друзей. Найдется человек, кто давно счеты свести хочет, чиркнет письмецо местному прокурору, а то и в Москву напишет. Хватятся Кота, а его след простыл. И тут закрутится такая карусель, что жить тошно станет. Какой уж там дом на Кипре, когда сам под следствием.

— Ну, чего молчишь? — спросил Чугур. — Вопросы есть?

— Не по делу, — замялся Пыж. — У меня курятина кончилась.

— Что ж ты сразу не сказал?

Куму снова пришлось подниматься, открывать сейф. Он вложил в ладонь Пыжа пара пачек дешевых сигарет без фильтра и сказал: