Бумер-2: Книга 2. Большая зона - [23]

Жлоб молча проглотил оскорбление. Это не впервой, он успел привыкнуть и не к такому обращению.

– Ты Кубу почему не сжег, как я тебе сказал вчера? – Постный стукнул ребром ладони по столу. – У тебя как с головой?

– Нормально, – ответил Жлоб. – Котелок варит.

Он переминался с ноги на ногу посередине кабинета. На языке вертелись самые грязные ругательства и оскорбления. Но Жлоб давно усвоил одно правило: сначала стрелять, потом трепаться. А не наоборот.

– Тогда почему ты не сжег машину? Вместе с Кубой? – повторил вопрос Постный.

– Ну, я решил, что его лучше похоронить по-человечески. Вырыл могилу, завернул его в брезент и...

– Он, видите ли, решил, – Постный от возмущения дернулся так, что вода из стакана выплеснулась на рубашку. – Кто ты такой, мать твою, чтобы принимать решения? Кто ты? Объясни. Не хочешь говорить? Тогда я объясню. Ты – пустое место. Ты человек, у которого последняя и единственная мозговая извилина атрофировалась еще в ранней юности. Согласен?

Жлоб лишь пожал плечами, у него было свое мнение на этот счет, но высказывать его вслух, спорить с этой скотиной, как-то не хотелось.

– Ах ты не согласен? – переспросил Постный. – И напрасно. Думать и принимать решения ты не способен. Нет такой физической возможности. Ты должен был выполнить мою команду. А вместо этого среди белого дня приезжаешь в мой автоцентр на паленой тачке. Номера, марку и цвет этой колымаги, наверняка, уже пробили менты. А ты приперся на ней прямо ко мне. И еще поставил ее у административного корпуса. Возле парадного подъезда. Это как понимать?

– У меня другой тачки нет, – ответил Жлоб. – На эту у меня доверенность. Если бы я ее сжег, на чем бы я к вам приехал?

Минуту Постный хранил угрюмое молчание. Он думал о том, что за свою тридцатипятилетнюю жизнь вдоволь навидался полных идиотов, тупиц и кретинов, но Жлоб среди этих персонажей занимает почетное первое место. Совершенно особый экземпляр. Его интеллектуальный коэффициент не поддается определению, потому что еще не придуман тест на случай, когда интеллект отсутствует как таковой. Если сделать Жлобу трепанацию черепа, то обнаружится, что мозг у него не больше грецкого ореха. И этот орех давно сгнил или превратился в поганую заплесневевшую труху. Лучше с неодушевленным предметом общаться, чем с этим Жлобом.

– Ладно, – сказал Постный, понимая, что дальнейший разговор не имеет перспективы, – оставишь тачку здесь. А лучше так: выезжай с административной территории через ворота, отгони "опель" в пятый бокс к Тимофеичу. Пусть в лапшу ее порежет автогеном. Нет, лучше я ему сам позвоню. А тебе, пока на новую тачку не заработаешь, придется на своих двоих передвигаться.

Жлоб криво улыбнулся.

– Ошибаешься, – сказал он, криво усмехнувшись. – Я буду передвигаться на твоей "мазде".

– Чего? – Постный подумал, что эти слова ему послышались. – Чего ты там бухтишь себе под нос?

– Теперь я буду ездить на твоей тачке, – громко и внятно, делая ударение на каждом слове, заявил Жлоб. – Вот так, козел, мудак долбаный.

Постный от удивления широко открыл рот. Видно, после ночных похождений у Желабовского начался нервный срыв или он просто спятил. Прямо здесь, в кабинете хозяина.

Постный вскочил из-за стола, он хотел позвать водилу или охранников, но ничего не успел сделать. Жлоб уже выхватил из-под полы пиджака пистолет. Не поднимая руки, он дважды выстрелил от бедра в грудь бывшему хозяину. И не промахнулся. Постного отбросило к стене, он снова упал в кожаное кресло на колесиках.

Он был еще жив, когда Жлоб сделал шаг вперед и добил бывшего шефа, пустив ему пулю между глаз. Рванув дверь на себя, Жлоб вышел в приемную, направил ствол в грудь не успевшего опомниться Сорокина...

* * *

Старший следователь Девяткин угробил целое утро, посвятив его очередному, четвертому по счету допросу вдовы Пашпарина. Он не стал приглашать женщину на Петровку, сам приехал в местное отделение милиции, где ему до обеда предоставили отдельный кабинет на втором этаже. Пашпарина прибыла без пяти минут девять, хотя после гибели мужа еще не отвыкла от барских замашек и, наверняка, дрыхла бы до полудня, если бы не повестка.

Девяткин, заполняя бланк протокола допроса свидетеля, пребывал в хорошем настроении, испытывая что-то вроде вдохновения. Он был почти уверен, что сегодня бабу удастся разговорить. Хочет она того или нет, но предметный разговор состоится. Для разминки Юрий задал несколько вопросов, ответы на которые знал наперед:

– Итак, во время нашей прошлой и позапрошлой встречи вы утверждали, что в глаза не видели друга вашего мужа, так?

– Совершенно верно. Если вы только за этим вызвали меня сюда, то, к сожалению, мы оба напрасно теряем время.

Она заводится с пол-оборота. И хорошо. Пусть эта сучка позлится, выйдет из себя поскрипит зубами. Юрий задал еще полтора десятка бессмысленных вопросов и аккуратно, почти дословно, записал ответы в протокол. За последние два дня старший следователь проделал большой объем работы, написал кучу запросов, побеседовал с двумя десятками персонажей этой истории и выяснил некоторые любопытные факты.

– Вы не вспомнили имя гостя вашего супруга?