Бумажный домик - [50]
— Вы должны мне помочь.
— С радостью, если только смогу…
— Так вот. Все это выглядит довольно глупо, но… видите ли, мне очень скучно.
— А-а!
Это все, что я смогла ответить. И не без раздражения. Я что, театральное агентство или цирк? Дама как дама, лет тридцати пяти, одета элегантно, сочла своим долгом объяснить мне, что скучает она (а иначе, само собой разумеется, она никогда бы не решилась меня побеспокоить) не в обычном смысле этого слова. Так скучали разве что в XVII столетии. До сих пор ничто, абсолютно ничто не могло ее избавить от этой скуки. И вот, попав случайно на одну из моих лекций, которую я читала в благотворительных целях, она вбила себе в голову, что одна только я и могу ей помочь. Она ждала окончательного приговора из моих уст. И впрямь пифия.
— …Я подумала, у нее ведь четверо детей, они, наверно, так ей надоедают…
— Да нет же, нет.
— И потом, вы сказали, что читаете много рукописей, вот уж, наверно, тощища…
— Да нет же, нет.
— …Значит, вам известен какой-то способ, секрет…
А почему не колдовской напиток? Ну что ж, всякий труд почетен. Я расспросила даму. Этот парадоксальный случай даже увлек меня. В деньгах она не нуждалась, муж ее «устраивал», дети «в добром здравии», и сама она была человеком «вполне культурным»… Ей хотелось бы найти себе какое-то занятие, но только чтобы никакой религии и политики. Искусство ее не привлекает. К благотворительности она испытывает отвращение: дети ее утомляют, подростки пугают, старики ей противны. Никакой специальности у нее нет, да и склонности к какой-нибудь профессии тоже. Деньги зарабатывать не нужно. Признаюсь, столь полное отсутствие интересов заинтриговало меня. Пагубных пристрастий у нее тоже не было. Мы встретились с ней несколько раз, а потом она, как видно, во мне разочаровалась.
— Хоть время как-то убила, и на том спасибо, — мрачно сказала она на прощание.
Но пока она «убивала» свое время (на эти пустые, бесплодные встречи, раскрывая передо мной мрачную пропасть небытия, в которой она томилась, но томилась почти без боли, без страдания, и этим «почти» была жива ее душа, как бесцветная водная гладь оживает, тронутая рябью), я свое просто-напросто теряла, хотя в какую-то минуту действительно почувствовала к ней интерес как к редкому экземпляру, как к какому-нибудь невыразительному минералу, тусклому и мертвому, но о котором известно, что он один из миллиона такой тусклый и мертвый.
Так почему тогда не старый антиквар? Почему мы вдруг прячемся от мира, от людей и начинаем противиться их постоянному вторжению к нам, перестаем быть щедрыми, терпеливыми и хотим принадлежать только себе? А может, меня просто раздражали его вульгарный почерк, претенциозная бумага, выспренний стиль? Или не понравилось, как он взялся за дело: завалил меня цветами и восклицательными знаками? Я упорствовала. Он упорствовал. Я неожиданно сдалась. Честно говоря, я бы потеряла много меньше времени, если бы не уклонялась от этой встречи, а согласилась на нее в первый же день. Не говоря уж о том, что мне стоило немалых усилий менять свой голос по телефону, подделываясь то под простоватую испанку, то под двенадцатилетнего ребенка, то под ревностную секретаршу, то, за неимением лучшего, под подростка с хриплым голосом: «Я приятель Дана. Понятия не имею, где они». Но я защищала принцип. Я им не психиатр. («Ей это принесет такую пользу», — писал мой враг.) И у меня не филиал биржи труда. Профориентация — это не мой профиль. («Она не уверена в своем призвании и хотела посоветоваться с вами, прежде чем вступить на путь, которого… на путь, который…») И не Эйфелева башня. («Увидеть вас — для нас это такое счастье, по телевизору совсем не то».) А потом при очередном натиске, напуганная тем, что мой антиквар распаляется все больше и больше, того гляди обольет себя бензином у моих дверей (дети уже не раз его там видели), я отказалась от своих принципов. Значит, у меня просто был заскок. И только совсем без принципов я чувствую себя до конца самой собой. Я согласилась на свидание.
— Я был совершенно уверен, что ты с ними встретишься, — говорит Жак многозначительно.
— Это почему?
— О!.. Отказывать в чем-нибудь — это на тебя не похоже, — отвечает он, орудуя кистью.
Может быть, это на меня и не похоже, но беда в том, что мы очень редко бываем похожи на самих себя.
Я иду на встречу с таким чувством, словно к моему горлу приставили нож. Иду в тоске, предвкушая свидание с людьми, которые наверняка будут утомительны и банальны, придется делать вид, что слушаешь, понимаешь, ты их неизбежно разочаруешь, и эти «почитатели», которые к тому времени станут тебе почти симпатичны, в конце концов на тебя же еще и разозлятся.
На первый взгляд антиквар выглядит еще хуже, чем я предполагала. Лет семидесяти, никак не меньше, он, как и все те, кто сделал себе косметическую подтяжку, смахивает на младенца монголоидного типа. Но он ее сделал, как видно, давно. Его сухая и чересчур тонкая кожа немного морщинится на лбу и собирается в мешочки под глазами… «Надо его снова подновить», — сказала бы Полина. Перстень с печаткой на левой руке, галстук в горошек, он непрестанно улыбается, обнажая зубы и откидывая назад голову, точно политический деятель, который вынужден, как автомат, излучать приветливость и жизнелюбие. На самом деле в нем как бы уживаются сразу два человека, они-то и спорят за место на авансцене, чередуясь самым удивительным образом: жеманная старая дева из хорошей семьи, которая жаждет интересных знакомств и втайне, конечно же, пишет стихи, и продажный политикан-ловкач, которого «не проведешь» и который верит, что все на свете покупается. Два этих персонажа сменяют друг друга с такой быстротой, что начинает кружиться голова.
Небольшие повести, составляющие книгу известной французской писательницы, основаны на действительных событиях далекого прошлого. Захватывающий сюжет вводит читателя в мир европейского средневековья, делает свидетелем судилища над «ведьмами» и «колдунами», знакомит с процедурой инквизиционного процесса. Автор рисует гнетущую атмосферу времен, когда стремление человека познать неведомое влекло за собой жестокую кару, а порой и смерть.Рассчитана на широкий круг читателей.
«Дикки-Король» — роман известной французской писательницы Франсуазы Малле-Жорис, члена Академии Гонкуров, рассказывает о «шоу-бизнесе», той гигантской индустрии зрелищ, которую создала буржуазная «массовая культура».Издание рассчитано на массового читателя.
«Человек на балконе» — первая книга казахстанского блогера Ержана Рашева. В ней он рассказывает о своем возвращении на родину после учебы и работы за границей, о безрассудной молодости, о встрече с супругой Джулианой, которой и посвящена книга. Каждый воспримет ее по-разному — кто-то узнает в герое Ержана Рашева себя, кто-то откроет другой Алматы и его жителей. Но главное, что эта книга — о нас, о нашей жизни, об ошибках, которые совершает каждый и о том, как не относиться к ним слишком серьезно.
Петер Хениш (р. 1943) — австрийский писатель, историк и психолог, один из создателей литературного журнала «Веспеннест» (1969). С 1975 г. основатель, певец и автор текстов нескольких музыкальных групп. Автор полутора десятков книг, на русском языке издается впервые.Роман «Маленькая фигурка моего отца» (1975), в основе которого подлинная история отца писателя, знаменитого фоторепортера Третьего рейха, — книга о том, что мы выбираем и чего не можем выбирать, об искусстве и ремесле, о судьбе художника и маленького человека в водовороте истории XX века.
15 января 1979 года младший проходчик Львовской железной дороги Иван Недбайло осматривал пути на участке Чоп-Западная граница СССР. Не доходя до столба с цифрой 28, проходчик обнаружил на рельсах труп собаки и не замедленно вызвал милицию. Судебно-медицинская экспертиза установила, что собака умерла свой смертью, так как знаков насилия на ее теле обнаружено не было.
Восточная Анатолия. Место, где свято чтут традиции предков. Здесь произошло страшное – над Мерьем было совершено насилие. И что еще ужаснее – по местным законам чести девушка должна совершить самоубийство, чтобы смыть позор с семьи. Ей всего пятнадцать лет, и она хочет жить. «Бог рождает женщинами только тех, кого хочет покарать», – думает Мерьем. Ее дядя поручает своему сыну Джемалю отвезти Мерьем подальше от дома, в Стамбул, и там убить. В этой истории каждый герой столкнется с мучительным выбором: следовать традициям или здравому смыслу, покориться судьбе или до конца бороться за свое счастье.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!
Необычная история, рассказанная в романе Дидье ван Ковеларта, посвящена судьбе «ребенка из пробирки». Франсуа, бизнесмен с железной хваткой, ворочающий миллиардами, но всегда остающийся в тени, под влиянием случайного стечения обстоятельств решает выступить в роли донора и помочь Симону, скромному продавцу игрушек из провинциального универмага, и его жене Адриенне стать родителями. Он не предвидит, как далеко заведет их всех эта минутная прихоть…Дидье ван Ковеларт (родился в 1960 г.) — один из крупнейших французских писателей современности.
В романе «Мы еще потанцуем» четыре главных героя. Точнее, героини. Четыре подруги. Они выросли вместе и были неразлучны. Шли по жизни каждая своим путем, искали себя, строили свое счастье, но свято хранили верность детской дружбе. И была любовь — единственная, ни на что не похожая, прошедшая через измены и ревность, победившая искусы пошлости и богатства. Но однажды их пути связались в страшный узел предательства и боли. И настал момент истины.Как найти силы выйти из уютного детского мирка и стать взрослым, не потеряв себя? Что такое дар жить на пределе сил? Эти вопросы ставит перед читателями новый роман Катрин Панколь.
Анна Гавальда — один из самых читаемых авторов мира. Ее называют «звездой французской словестности» и «новой Франсуазой Саган». Ее книги, покорившие миллионы читателей, переведены на десятки языков, отмечены целым созвездием премий, по ним ставят спектакли и снимают фильмы.В новой редакции романа «Глоток свободы» — новые главы. Еще больше очарования Франции, легкости и иронии. И пьянящее ощущение, что ты можешь изменить свою жизнь — стоит только сделать маленький шаг.