Бумажные крылья - [14]

Ногами касаться его ног, ощущая трение шва джинсов о внутреннюю поверхность бедер, и внизу живота начинает потягивать еще незнакомой тяжестью, томлением и желанием чего-то большего. И, нет, я не наивная дурочка, чтоб не понимать, чего именно. Просто раньше никогда не ощущала вот так ни с чего, просто с присутствия, с запаха, с прикосновения к мужскому телу. Безумие какое-то. И нет, мозг не отключался, он совершенно участвовал в процессе и понимал, что именно я чувствую, отрицал, вопил, бился в истерике, но это не отменяло участившегося дыхания и влаги между ног, напряжения груди, прижимающейся к его спине, и покалывания в сосках, трущихся о кожаную материю. И перед глазами губы-губы-губы. Его порочные и наглые на мне. О господи....

А потом начался дождь, неожиданный, поздневесенний, с тяжелыми учащающимися с каждой секундой каплями и взметнувшимся вверх в воздух запахом мокрого асфальта, цветущих деревьев и молодой листвы. Вадим свернул куда-то к скверу, к одинокой остановке, и затормозил.

– Надо переждать. Стеной сейчас польет.

А сам сидит и не слазит с мота, и я сижу, руки так и не опустила, сжимаю его грудную клетку, боюсь пошевелить пальцами. Дождь усиливается, барабанит по моему шлему, и я вдруг понимаю, что мы сейчас насквозь промокнем. Парень слез с мотоцикла и подал руку мне, а потом подхватил за талию и, прежде чем я успела воспротивиться, поднял и перенес на скамейку. Осторожно поставил.

– Вы босая, – объяснил свои действия, глядя на меня каким-то совершенно ошалелым взглядом, пока я снимала шлем и отдавала ему. Забрал, положил рядом с моими ногами, продолжая смотреть, и я вижу, как дергается его кадык и сжимаются челюсти, и уже понимаю почему – мокрое платье облепило мое тело и грудь с торчащими от прохлады и возбуждения сосками, и он смотрит, нагло смотрит именно туда застывшим взглядом, от чего они сжимаются еще сильнее, вытягиваются под наглыми бесстыжими глазами мальчишки. Вскинула руки, прикрываясь, и он тут же отвернулся, нервно поправил мокрые волосы рукой и прислонился к стене, доставая сигарету из пачки. Козырек остановки обломан и внутри почти нет места. Я вижу, как дождь продолжает заливать спину Вадима, а он затягивается сигаретой и молча смотрит в одну точку. Длинные мокрые пальцы, блеск какого-то кольца-железяки с черепом и эти рисунки, которые то ли отталкивают, то ли притягивают. Их хочется рассмотреть и потрогать.

– Иди сюда, ты весь промокнешь.

Ухмыльнулся так по-ребячески безбашенно, что у меня от его улыбки дух захватило.

– Уже.

– Промокнешь еще больше и заболеешь.

– Куртка теплая и не промокает.

А мне самой прохладно, и мокрое платье холодит тело, стараюсь не прижиматься к стене, чтоб не было еще холоднее, опустилась на корточки и села на скамейку, обхватывая себя руками. Все под его взглядом, который жжет все сильнее, настойчивей. В нем столько голода и срасти... на меня никогда так не смотрели.

– Замерзли?

Щурясь от дыма и выпуская густым облаком в сторону.

– Есть немно...

Не успела договорить, он щелчком выкинул окурок в лужу и подошел ко мне, снимая куртку и набрасывая мне на плечи. И снова слишком близко. Слишком. Присел на корточки и в глаза мне смотрит своими горящими серо-синими с мокрыми ресницами, вода с его челки капает на лицо и катится по щекам к губам. Его губы... блестящие, чуть приоткрытые. Сама не поняла, как провела ладонью по мокрой гладкой щеке, а он сидит все так же прищурившись, и я слышу, как он дышит. Глубоко и часто, очень шумно. Тело греет его куртка, но я не перестаю дрожать и теперь дышу целиком и полностью его запахом и близостью.

Уже двумя руками обхватываю его лицо, рассматривая ссадины, проводя кончиками холодных пальцев по бровям, щекам, зарываясь в волосы. А он стал на колени и уперся руками в лавку по обе стороны от меня, и дышит через нос так сильно, что раздуваются ноздри.

Я губ его коснулась, и мы оба вздрогнули. Вадим вдруг схватил меня за бедра и рывком дернул к себе, заставляя раздвинуть ноги и, рвано всхлипнув, впиться в его мокрый затылок, сжимая коленями горячий мужской торс под влажной белой футболкой. Наглые ладони силой сжали мою поясницу, и теперь глаза эти цвета ночного хаоса смотрят в мои, и я вижу, как подрагивает его лицо, словно там внутри него какая-то неведомая мне война идет. Ладонь скользнула по талии к ягодицам, сминая, сжимая, притягивая к себе. Так что теперь ремень его штанов упирается мне между ног, и мне кажется, едва я дернусь, меня сорвет в какую-то черную пропасть. Наклонил меня вперед и лбом к моему лбу прижался. Выдыхает так громко, что я покрываюсь мурашками от каждого его вдоха и выдоха. Мне кажется, что воздух в кипяток превратился, потому что я дышу точно так же.

И я до адской боли хочу почувствовать вкус его мокрых губ, так хочу, что меня всю лихорадит, подалась чуть вперед, но ладонь Вадима резко легла мне на горло, удерживая дистанцию. Еще несколько самых диких секунд предвкушения в моей жизни, и он вдруг поднялся на ноги, нервно доставая пачку из кармана джинсов, закуривая и отворачиваясь ко мне спиной.

Он курил, а я молча смотрела ему в спину, успокаиваясь и ощущая какое-то едкое разочарование, сильное, как осадок после невыносимой горечи, он отдает терпкостью неиспробованных поцелуев и каким-то ощущением собственного ничтожества. Еще не могу анализировать, думать, меня продолжает потряхивать, а сердце колотится прямо в горле, все тело ноет так, что, кажется, я сейчас взвою. Со мной никогда не происходило ничего подобного. Ни с кем. Ни разу за всю мою жизнь. Это был какой-то апокалипсис всего, что я чувствовала и знала ранее, и в то же время мерзкое ощущение неправильности, на которую указал мне именно он, остановившись. Женское разочарование пускает яд по венам. Неприятно колет иголками. Непониманием – какого черта здесь произошло и какого черта ему от меня надо? Что за игра, в которой я пока ни черта не поняла?