Булат. Страшный суд - [27]

Поминки проходили скромно, так как собственно организовывать их было некому. Похлопотала Петькина мать, дед Семён, да пару Ивановских коллег. Булат сидел с самого краю стола, рядом сидел его друг. По щекам текли слезы, и капали в борщ. Он просто сидел и мешал его, еда уже совсем остыла, и на поверхности появились белые капельки жира. В комнате Булата находились, его классная руководительница, и две женщины социальные работники. Они собирали сумку мальчику. Люди за столом молча ели и пили самогон, бросая на Булата сострадательные взоры. На тумбочке возле телевизора стояла фотография Ивана с черной лентой, рядом стоял до краев налитый стакан с куском черного хлеба сверху.

Время пришло, Булат, должен был навсегда покинуть стены этого дома. Родственников не было, дом был колхозный. Елену объявили в розыск, она была единственным родным ему на бумаге человеком. А пока, опеку над несовершеннолетним, должно было взять на себя государство. Учительница Булата, подошла, обняла подростка и что-то шепнула ему на ухо, поднялась и вернулась к выходу. Мальчик встал, встал и его друг, они обнялись и Булат пошёл на улицу. Его проводили с десяток пьяных глаз, но на улицу вышли только Петька и Дед Семён.

Сидя на заднем сиденье волги, Булат смотрел в окно. Они проехали мост через реку, лесок поля и овраги, собственно все то, что он видел девять лет тому назад, только в обратном порядке. В интернате его встретила будущая воспитательница, взяв самую большую сумку, повела парня по бетонной лестнице на третий этаж. Поднявшись, она встретила другую женщину и вступила с ней в диалог по какому-то рабочему вопросу. Булат был слаб от душевных терзаний и подошёл к окну, чтобы опереться на подоконник. Посмотрев в него, он увидел детскую площадку, на которой копошились как муравьи малыши, окружившие песочницу в виде облезшего от старости мухомора.

Глава 3 Кольцо

Осень. Вечер. Розовый закат с трудом пробивается через свинцовые тучи, зависшие огромными глыбами над горизонтом, напоминая о прожитом дне и унося с собой его блики. С другой стороны небосвода надвигалась ночь, подмигивая мерцаньем звёзд. Порывы ветра срывали пожелтевшую листву с деревьев, унося их в забвение. Природа готовилась к зимнему сну. Природа, но только не мегаполис с его жителями, который раскинулся на теле земли огромным светящимся осьминогом, видимым далеко из космоса. По его щупальцам текли бело-красные реки сотен тысяч машин с людьми, озабоченными рутиной современной жизни.

В одной из таких машин ехал на работу самый обычный человек. Это был молодой мужчина тридцати шести лет от роду с короткой стрижкой, глубокими залысинами и голубыми глазами. Немного острый нос с горбинкой, узкие губы и выразительные скулы, придавали ему мужественный вид. Он был выше среднего роста и коренастого телосложения, одет в рабочий комбинезон и серый пуховик, на ногах — армейские ботинки. Управляя машиной по скользкой мокрой дороге, то и дело, прорезаясь через водяные шлейфы, тянувшиеся за грузовиками, он не думал о своей работе, домашних хлопотах, семье, которой попросту у него не было. Он размышлял о своей судьбе, копаясь в самых глубоких уголках своего сознания.

Загоревшаяся жёлтая лампочка на датчике топлива, отвлекла водителя от размышлений о насущном. «Куда же денешься от нефтяной иглы?»: подумал Булат. Одно радует, в наше время АЗС повсюду, где надо и где не надо. Спустя пару километров одна из них, засветилась неоновыми огнями. Это была большая заправка с крытыми колонками, стоянкой и кафе. Здесь всегда было многолюдно: дальнобойщики, уличные гонщики, байкеры, да и просто люди, заехавшие заправиться. Но сегодня, ненастье набирало обороты, изморозь сменилась дождём с сильным ветром, народу практически не было, даже стойких, ночных бабочек куда-то сдуло. Булат свернул на полосу съезда на АЗС, как вдруг его ослепил в зеркала заднего вида, яркий свет, взявшийся из неоткуда и прижавшийся практически вплотную. Сложилось впечатление, что фары, источающие холодный свет, стояли на крышке багажника его автомобиля. И как только у машины, едущей сзади, появилась малейшая возможность, она произвела молниеносный обгон с визгом резины и рёвом мотора, влетев прямо перед машиной Булата к колонке, хотя на АЗС было их шесть, пять из них свободных.

Это оказался серебристый Bentley Bentayga с блатным номером три шестерки. Открылась крышка топливного бака. Выдержав паузу, отворилась и водительская дверь. Из автомобиля вышел молодой человек, лет двадцати. С недовольным лицом, он окинул заправку пренебрежительным, властным взором и подошёл к колонке. Обернув пистолет салфеткой, он установил его в топливный бак и отправился к оператору походкой тяжеловеса-штангиста, хотя внешне он был как соломинка. Из силуэта выступали только нос, кадык и длинные носы туфлей. Следом из авто вылезли две роскошные барышни, постарше своего спутника. Одной было в районе тридцати, второй может на пару лет меньше. Достав по тоненькой сигаретке, дамы закурили, встав в трёх метрах от бензоколонки. Оглядываясь на дверь, они начали что-то бурно обсуждать. Одна из подруг показала мизинец, а вторая, дико заржав как лошадь, прикрыла рот ладонью. При появлении «аполлона» дамы превратились в ангелов, кинув окурки на асфальт, с лебединой грацией уселись в роскошный автомобиль. Вслед за «аполлоном» шёл седовласый, пожилой мужчина, прихрамывая на левую ногу, застегивая кислотно зеленую жилетку работника. Подойдя к машине, мужчина вытащил пистолет из бензобака и вставил его обратно в колонку. Далее приложив руку к груди, он начал извиняться перед сутулым существом. Тот же недослушав, ударил мужичка ладонью по щеке, наотмашь. Это был скорее не удар, а жест унижения.