— Почему?
— Из ее дневников, которые прочитала позже, я узнала, что в первый раз мы с мамой уехали из дома, когда он ударил меня. Признаться, у меня эта истории вылетела из памяти, зато я хорошо помню, как мама выводила меня из комнаты всякий раз, когда отец начинал ругаться. Я помню их шумные ссоры и крики матери. Помню, как целовала маму и синяки на ее лице и руках. — Последнюю фразу она смогла выговорить лишь шепотом, поскольку переживания волной накатили на нее.
Франко пробормотал что-что, и она поняла: он выругался.
— Почему она не вызывала полицию?
Чувствуя, что ее бьет дрожь, несмотря на то что было тепло и светило солнце, Стейси обняла себя руками.
— Она попробовала однажды. Но мой отец был богат и обладал большой властью. У него были высокопоставленные друзья, и все обвинения против него были сняты. В своем дневнике мама пишет, что после ее обращения в полицию он стал еще более жестоко обращаться с ней.
— А она не могла уйти от него.
— Он пригрозил, что убьет ее, если она посмеет когда-либо ослушаться.
Она никогда и никому не рассказывала об этом. А теперь она хотела, чтобы Франко понял, почему финансовая безопасность так важна для нее, что не простая жадность побудила ее принять условия их необычной сделки.
— Ну, это обычная угроза в таких случаях.
— Но он в конце концов так и сделал.
— Что?! — воскликнул потрясенный Франко. — МопDieu![8] Как это произошло?
— Как-то раз, вернувшись домой из вечерней школы, я обнаружила свою мать и незнакомого мужчину, лежащих в кухне на полу. Оба были мертвы. Полиция сообщила мне, что это и есть мой отец. Он выследил нас с помощью частного сыщика. Экспертиза установила, что отец выстрелил в маму, а затем убил себя.
Она хорошо помнила ту ужасную картину. В надежде, что ее мать еще жива, она бросилась к ее бездыханному телу, но ей сразу стало все понятно.
Франко крепко обнял Стейси одной рукой, стараясь успокоить ее. На одно короткое мгновение она доверчиво положила голову ему на грудь, принимая его поддержку, но затем, спохватившись, собралась с силами и оттолкнула его. Это могло войти в привычку, а она не могла себе такое позволить. К хорошему быстро привыкаешь. В ее глазах застыли слезы.
— Теперь ты понял, почему я согласилась на эту нелепую сделку? Я хочу иметь свой дом. Разумеется, не такой великолепный, как этот, но все же свой собственный.
— А что стало с состоянием твоего отца? Если он был богат, почему ты не получила наследства?
Этот вопрос она не раз задавала себе, пока, наконец, не узнала правду.
— Он все оставил университету, в котором когда-то учился.
— И ты не оспаривала его завещание?
Она смотрела на солнечные блики в окнах старинного замка.
— Нет. Это могло стоить больших денег, которых у меня не было. А я не могла рисковать. Ведь я могла проиграть дело и залезть в долги.
Она ковыряла мыском туфли гравий на дорожке и думала о том, стоит ли рассказать ему и остальную часть истории. Впрочем, что она теряет? Пусть знает, почему она решилась продать ему свое тело. Она подняла голову и посмотрела Франко прямо в глаза.
— На мой вопрос полицейскому, удалось бы мне предотвратить убийство, окажись я дома, он ответил, что, судя по оставшимся пулям в оружии отца и по моей фотографии, которую у него обнаружили в кармане, он намеревался убить и меня тоже.
Она направилась к машине.
Франко угрюмо пошел за ней.
— И что было дальше?
— Мне позволили войти в дом моего отца перед аукционом. Мамин туалетный столик выглядел-так, будто она только что отошла от него. Моя комната выглядела точно такой же, какой я ее запомнила. Все это поразило меня.
— И у тебя никого не было, чтобы обратиться за помощью?
— Я никому не доверяла.
Доверие. Она поняла, что начинает доверять Франко, а это для нее чрезвычайно опасно. Он слишком богат. Она правда не заметила, чтобы он злоупотреблял своей мощью или преступал закон, однако она была знакома с ним лишь две недели.
— Должен отдать тебе должное: ты многого достигла и не позволила прошлому разрушить себя. — В его голосе слышалось одобрение.
— Я не хотела, чтобы жертвы мамы были напрасными. Она ведь уехала из дома, чтобы защитить меня.
— Ты оправдала ее надежды.
В порыве нежности Стейси шагнула к нему.
— Франко, Франко, — раздался вопль ребенка, разрушив волшебство момента.
Стейси вздрогнула и отошла назад.
Франко повернулся к бегущему маленькому мальчику, поймал его, покружил в воздухе и обнял. Мальчик что-то быстро затараторил по-французски.
Стейси не могла не залюбоваться Франко. Черты его лица смягчились, и он выглядел по-настоящему счастливым. Широкая улыбка придала его красивому лицу трогательное выражение. Если бы он когда-нибудь так же посмотрел на нее, она могла бы забыть о его богатстве и обо всем другом, что делало его неподходящим для нее мужчиной.
Кто этот мальчик?
Между ним и Франком явно существует какая-то связь. На вид ему лет шесть или семь.
Франко поставил мальчика на землю и взъерошил его темные волосы.
— Стейси, это Мэтью. Мэтью, это мадемуазель Ривес. Пожалуйста, говори с ней по-английски.
Мэтью застенчиво пробормотал приветствие и быстро пожал руку Стейси.
— Вы останетесь? — обратился он к Франко.
