Бухта страха - [2]

— Несомненно! — говорит он громко. — Никакого сомнения… Саша, ты знаешь?

— Н'знаю, н'знаю, — скороговоркой отвечает тот, погруженный в какие-то очень сложные занятия. — Мне некогда. Тут у меня… тоже…

Но Захару Ивановичу не терпится поделиться интересной новостью.

— Миша! Миша!.. Пойди-ка сюда…

— Что тут у вас, Захар Иванович?

— Ты посмотри-ка, — передает Захар Иванович Мише лупу. — Посмотри хорошенько!

Миша смотрит в лупу и молчит.

— Ну, видишь? — не выдерживает Захар Иванович.

— Да, вижу, Захар Иванович… вроде как… Слюду, что ли, вы нашли?

— Да какая же это, брат ты мой, слюда? — говорит растроганным голосом Захар Иванович. — Ты всмотрись получше. Сетчатое строение! А разве у слюды бывает сетчатое строение?

— Так какая же это будет порода?

— Да не порода это, а… гм… крыло… очень крупного… ископаемого насекомого…

Захар Иванович искоса смотрит на Мишу — каково впечатление? Но Миша молчит.

— А что, Миша, если бы и ледяных пластах вечной мерзлоты… — голос Захара Ивановича падает до шепота, — сохранилось целое насекомое? И — в состоянии анабиоза… Ведь вот кусочки крыльев, смотри, как сохранились.

— Да что ж в крыльях особенного, Захарваныч? Да этих самых крыльев, если хотите, — Миша налету ловит слепня, — я надеру вам хоть сотню.

И он отходит в сторону, а непонятый Захар Иванович вздыхает.

— А знаешь, Саша, — апеллирует он вновь к Александру Ивановичу. — Я нашел в вывалах последнего шурфа… кусочек крыла ископаемого насекомого… А?

— Молодчина! — довольно холодно раздается из палатки.

В это время приносят переметную суму, в которой находятся вещи Иванычей. Захар Иванович быстро ее развязывает и, зная заранее где что лежит, вытаскивает из нее красный деревянный ящичек с микроскопом. Опять появляются на сцену пробирки, предметные стекла. На четверть часа Захар Иванович замирает над микроскопом, потом очень долго рассматривает в лупу наполненную водой пробирку. Наконец он вскакивает взволнованный и красный.

— Саша! Саша! Скорей!

— Что такое? — выглядывает тот из палатки. — Что случилось?

— Помнишь, я тебе говорил, что, кажется, в слоях вечной мерзлоты сохранилась жизнь. Ну и вот. Тогда еще я взял пробы, и теперь… в дистиллированной воде… понимаешь, в дистиллированной воде? Они развелись — эти низшие растения и животные! Смотри, — приподнимает он предметное стекло, — вот, несомненно, гифы живого гриба. Гриба, который пролежал в земле тысячи и тысячи лет! А вот… Это чрезвычайно интересно… В этом образце, по-видимому, были яйца рачки дафнии, и вот… Посмотри, дафнии… плавают!.. Это даже простым глазом видно в пробирке… Существа, жившие многие тысячи лет назад, теперь ожили. Подумать только!.. Все это время были в анабиотическом состоянии.

— Это очень интересно, Захар, очень! — говорит Александр Иванович. — Следует это описать. Не забудь взять образцы для демонстрации в столице.

Незаметно подошла ночь, тихая, теплая. Слабо тлеют костры, дым столбом поднимается вверх. Изредка переступают и пофыркивают кони или трещат угли костра. От багульника или от другой цветущей травы приносятся волны терпкого аромата. Духота и этот запах нагоняют на людей сон. Конюх еще раз осматривает лошадей, прикуривает крученку угольком от костра и ныряет под брезент. Табор спит…

А утром, выйдя из палатки, Миша наткнулся на мертвую Ричку. Собака лежала недалеко от костра. Белая шерстка ее на шее была вся в крови…

— Вона! — закричал Миша. — Ричку-то зверь, что ли, задрал? Ребята!..

Люди быстро выскочили из палатки. Мертвая собака уже успела закоченеть. На шее у нее виднелась странная рана: мясо и кожа расходились узенькими ремешками, будто кто-то несколько раз резанул по горлу острой бритвой. Больше никаких укусов и порезов на теле собаки не нашли.

Захар Иванович наклонился над мертвым животным.

— Странно… Клыками ведь делается рваная рана, а эта… Может собака ночью наскочила на кусок стекла?

— Ну, откуда же здесь стекло? — сказал Александр Иванович.

— Ричка-то ночью чего-то рычал и лаял, — заметил конюх. — Да никого не было — я выходил, присматривал…

Собаку зарыли недалеко от табора, а ночью установили караул. Первым вызвался дежурить Миша. С централкой, заряженной пулей Жакана, он всю ночь ходил вокруг табора. А перед самым рассветом вдруг трахнул из централки.

— Похоже, будто большая птица. Однако далеко, плохо видел. Надо бы в нее дробью, а я жаканом. А и трудно, ребята, караулить. Смердит здесь чем-то из кустов, не скверно, а вроде как тошно делается. Цветами или уж не знаю чем, но понюхаешь — и спать охота. Ходишь — глаза слипаются. В полусне и в птицу-то… Кабы не спросонья — не ушла бы.

— Заклятое место! — пробасил старый приискатель Гладун. — Есть такие места в тайге, я знаю.

— Ну, уж это ты брось! — оборвал его Александр Иванович.

Ночные дежурства, однако, решили не прекращать. Следующей ночью разделились на две смены; в первую попал молодой рабочий Костя Краснов, во вторую — приискатель Гладун. Наутро Краснов сам признался, что проспал почти всю смену.

— Часов около одиннадцати как понесло из кустов, ну, глаза сами слиплись. Вы простите меня, Александр Иванович!

Инженер ничего не ответил, только хмуро взглянул на парня. Гладун же уверял, что видел в палатке змею.