Бухарские палачи - [7]
— Хорошенько присмотрите за конем! — сказал я мяснику.
— Не беспокойся!
Он отвел его в подвал и запер там, а сам отправился на базар. Я же завалился спать.
Вернувшись с базара, Хаким-мясник разбудил меня. Вечерело, солнце опускалось за горизонт. Мы умылись, поели. Чтобы скоротать время, а заодно и выведать, что могло мне пригодиться, я стал расспрашивать его за чаем о житье-бытье.
— Хаким-ака, как торговля в этом году? Есть ли прибыль от базара?
— Слава аллаху, дела идут неплохо, — ответил он сдержанно.
— Ладите ли с местными властями? — не унимался я.
— С властями? И да, и нет.
— Очень занятно! Как это понять — «и да, и нет»?
— Сунешь им что-нибудь в базарный день — нет в целом тумане человека милее тебя. Ну, а не подкинешь им хоть разок так знаешь что будет? У твоего порога тут как тут четыре истца.
— Ничего не поделаешь. Так уж повелось, с этим приходится мириться, — заметил я.
— Мириться-то оно, конечно, да считаться нужно, — ответил Хаким-мясник, — но ведь предел всему есть. А главное доход нужно иметь солидный... Месяца два назад приятель удружил мне по-свойски — доставил парочку жирных телок и пару быков. Я запрятал их в подвале. Каждый базарный день резал по одному и продавал, не забывая оделить и судью, и раиса, и миршаба, и податного, и даже всех их прихлебателей. Судья, мне известно, говядину не уважает, так я для него специально брал у мясника Турсуна баранину и курдючное сало. А в последнюю неделю нет поживы, даже захудалой скотины не удается заполучить. Пришлось по базарной цене закупить барана и корову для убоя. Сами понимаете, какая тут прибыль — едва хватает на семью. Так власти зарятся и на это. Чем же я их ублаготворю? Вот как оборачиваются на деле эти «мириться да считаться»!
— Ну, а весы? Разве ничего нельзя выжать из них? — поинтересовался я.
— Не без этого, ясно. Не обманешь — не проживешь, обвесишь — вот и мясо, и масло, но для кого? Для раиса. Весы и гири проверяет он, поэтому все, что удается урвать при взвешивании, идет раису.
— Да-а-а! Ну, а чем же все это кончилось?
— Чем кончилось? Распродал я сегодня товар и только уложил в хурджин[14] весы и гири да вывел из стойла лошадь, чтоб двинуться домой, — останавливает меня посыльный от судьи и объявляет: «Вас вызывает хозяин шариата», судья то есть. Я поспешил к нему, гляжу, а там и миршаб. После обычных приветствий, расспросов о здоровье и прочем судья и говорит:
— Месяц назад из тумана Ваганзи пропали пара быков и две телки. Следы их протянулись до вашего кишлака и там исчезли. Даю вам недельний>{7} срок — придется разыскать пропажу, а не то подозрение падет на вас.
— Вот так-то, брат мой Хайдарча. Если не умаслю их за неделю, я пропал, — подытожил Хаким-мясник. — Сегодня же ночью мне позарез нужно отыскать Турды-Волка, пусть «поохотится». Может, притащит какую тварь. А не то — и подумать страшно... Повезет тебе, брат Хайдарча, с добычей — не забудь и ты обо мне. В накладе не останешься, а перепадет и тебе на дорожные расходы.
Я вышел из дому. Было за полночь. Мне жаль было тревожить измученного базарной сутолокой Хакима, ему еще предстояло отыскать Турды-Волка. Оседлал я коня и снарядился в путь сам.
— Пора расставаться, братец Хаким, попрощаемся, — сказал я ему и пожелал удачи. Он проводил меня до ворот, и я поехал в сторону Кармина. Я не слезал с коня ночь, весь следующий день и, миновав Сари Пули Эшон, Хомрабат, Чули Малик, к вечеру добрался до Кармина. Спешился у дома барышника Бурхана.
Обменявшись, как положено, вопросами о здоровье, я вручил ему повод и предупредил: «Эта лошадь не пьет воду ниже Малика и выше Хатырчи».
— Ясно. Попробует воду в Нурате, — ответствовал он и повел лошадь в конюшню.
Два дня гостил я у Бурхана и, выручив две тысячи тенег, отправился домой.
Добирался я, конечно, пешком. Желая сделать приятный подарок Хакиму-мяснику, в кишлаке Урта-Курган я прихватил быка и корову. Чтобы замести следы, я спустился около кишлака Дурдуль к Заравшону, ночью тихонечко пробрался через Бобдуги, Тошработ и Гишти, а на третий день предстал перед Хакимом со своими подарками — целыми и невредимыми.
Теперь я продолжал свое путешествие с солидным кушем в кармане. Через день я прибыл, наконец, в Нешкух. Мне не терпелось разузнать, что здесь да как, и потому первым делом я заскочил к дружку. Он выложил мне все новости.
Тут Хайдарча вынужден был прервать повествование — возвратились пустые арбы. Палачи поспешно занялись погрузкой. Покончив с ней, они заторопились на свои места и, заложив под языки еще по порции наса, приготовились дальше слушать Хайдарчу.
(Продолжение главы «Дедушка миршаб»)
Хайдарча продолжил свою историю.
— Стало быть, угнал я коня из кишлака Испани. Наутро бывший его владелец вместе с кишлачным старостой привел односельчан в Пешкух, к судье. Они в один голос показали, что кража — моих рук дело и что коня увел я. Судья, раис, миршаб и податный выделили каждый по своему ведомству людей и послали их ко мне домой. Ну, ясно. Они не только меня или коня, даже наших следов не обнаружили.
Текст воспроизведен по изданию: Айни, Садриддин. Бухарские палачи [Текст] ; Смерть ростовщика. Ятим : [Повести] : [Пер. с тадж.] / [Ил.: С. Вишнепольский]. - Душанбе : Ирфон, 1970. - 348 с. : ил.; 21 см.OCR, вычитка, экспорт в fb2 Виталий Старостин.[1] - так помечены примечания из бумажного издания{1} - так помечены комментарии и пояснения, добавленные в процессе верстки fb2-документа.
В романе «Рабы» С. Айни широко и на конкретном материале раскрывает жизнь народов Средней Азии до революции и после нее.Безрадостна и темна жизнь угнетенного, а жизнь рабов и женщин — ужасна. Недаром Некадам, герой романа, сравнивает свою жизнь с положением птицы, попавшей к змее.Но всему приходит конец. Приходит конец и безраздельному господству баев и мулл, народ с оружием в руках борется за равноправную, счастливую жизнь. Бывшие рабы берут власть в свои руки и начинают строить новое общество.Вступительная статья М.
В 1-й том Собрания сочинений Ванды Василевской вошли её первые произведения — повесть «Облик дня», отразившая беспросветное существование трудящихся в буржуазной Польше и высокое мужество, проявляемое рабочими в борьбе против эксплуатации, и роман «Родина», рассказывающий историю жизни батрака Кржисяка, жизни, в которой всё подавлено борьбой с голодом и холодом, бесправным трудом на помещика.Содержание:Е. Усиевич. Ванда Василевская. (Критико-биографический очерк).Облик дня. (Повесть).Родина. (Роман).
В 7 том вошли два романа: «Неоконченный портрет» — о жизни и деятельности тридцать второго президента США Франклина Д. Рузвельта и «Нюрнбергские призраки», рассказывающий о главарях фашистской Германии, пытающихся сохранить остатки партийного аппарата нацистов в первые месяцы капитуляции…
«Тысячи лет знаменитейшие, малоизвестные и совсем безымянные философы самых разных направлений и школ ломают свои мудрые головы над вечно влекущим вопросом: что есть на земле человек?Одни, добросовестно принимая это двуногое существо за вершину творения, обнаруживают в нем светочь разума, сосуд благородства, средоточие как мелких, будничных, повседневных, так и высших, возвышенных добродетелей, каких не встречается и не может встретиться в обездушенном, бездуховном царстве природы, и с таким утверждением можно было бы согласиться, если бы не оставалось несколько непонятным, из каких мутных источников проистекают бесчеловечные пытки, костры инквизиции, избиения невинных младенцев, истребления целых народов, городов и цивилизаций, ныне погребенных под зыбучими песками безводных пустынь или под запорошенными пеплом обломками собственных башен и стен…».
В чём причины нелюбви к Россиии западноевропейского этносообщества, включающего его продукты в Северной Америке, Австралии и пр? Причём неприятие это отнюдь не началось с СССР – но имеет тысячелетние корни. И дело конечно не в одном, обычном для любого этноса, национализме – к народам, например, Финляндии, Венгрии или прибалтийских государств отношение куда как более терпимое. Может быть дело в несносном (для иных) менталитете российских ( в основе русских) – но, допустим, индусы не столь категоричны.
Тяжкие испытания выпали на долю героев повести, но такой насыщенной грандиозными событиями жизни можно только позавидовать.Василий, родившийся в пригороде тихого Чернигова перед Первой мировой, знать не знал, что успеет и царя-батюшку повидать, и на «золотом троне» с батькой Махно посидеть. Никогда и в голову не могло ему прийти, что будет он по навету арестован как враг народа и член банды, терроризировавшей многострадальное мирное население. Будет осужден балаганным судом и поедет на многие годы «осваивать» колымские просторы.
В книгу русского поэта Павла Винтмана (1918–1942), жизнь которого оборвала война, вошли стихотворения, свидетельствующие о его активной гражданской позиции, мужественные и драматические, нередко преисполненные предчувствием гибели, а также письма с войны и воспоминания о поэте.