Бухарская армия, 1917–1920 - [6]
Сам эмир продолжал укреплять собственную армию. В августе-сентябре 1919 г. усиленно скупались лошади, седла, нанимались добровольцы. К середине сентября «из Бухары в Кермене прибыло 15 тысяч бухарских солдат, на станцию Мишаде – 200 человек, в Хатырчах – 800 человек». В октябре 1919 г. советские разведсводки отмечали: «бухарское правительство производит вновь мобилизацию: второго октября в Старую Бухару прибыло около 5 тысяч мобилизованных». По ним же, в районе Зербулак, на Самаркандской границе (частью в Кермине) находилось «вооруженных солдат до 30 тысяч человек с двумя орудиями и десятью пулеметами»{60}. Продолжались поставки оружия от англичан{61}.
Однако к началу 1920 г. положение эмира было ослаблено более чем когда-либо до этого: в Хиве был свержен Джунаид-хан, которому не помог и отряд эмира в 100 чел.{62}; красные заняли Красноводск, уничтожив Закаспийский фронт; были разгромлены армии Колчака. Было нетрудно предугадать, что Бухара будет следующей. Поэтому эмир вновь стал готовиться к неравной войне, что однозначно расценивалось советской стороной как подготовка к превентивному нападению. В.В.Куйбышев тогда же писал: «У нас имеется достаточно фактов, что это нападение... готовится. Производится постройка дороги, строятся казармы для новых войск, чувствуется, что жизнь кипит, что подготовка в деле этих активных действий производится»{63}. В начале апреля 1920 г. войска Старой Бухары три дня проводили маневры.
На обострении конфликта спешили сыграть и англичане. В 1920 г. началась активизация проанглийских элементов – главную роль играла местная персидская колония из купцов. В начале января 1920 г. эмира посетил персидский консул, после чего возник вопрос о посылке своего посольства в Иран. В середине января из Мешхеда были направлены «три русских офицера английской службы» с письмом, которое предупреждало эмира против соглашения с Россией. В письме обещалась и помощь в случае войны с большевиками{64}. Тогда же предполагалось и сотрудничество с афганцами. Советская разведка сообщала о выдвижении их из Кабула: «Если Бухара согласится поддержать афганские войска, то наступление будет обоюдное, если же не согласится, то часть войск останется близ Бухары, а остальные едут в Фергану». 12 января 1920 г. Аманулла-хан писал: «Вы, мой брат, желаете получить от меня двух мусульман – военных инструкторов...». Выполняя просьбу, он высылал 60 инструкторов во главе с офицером Корнейем Фазли Ахмед-ханом и двумя мастерами по выделке патронов с четырьмя помощниками{65}. Увы, на этом помощь и закончилась: настроенный на сотрудничество с большевиками Афганистан практически самоустранился от вмешательства в проблему{66}. Правда, Аманулла-хан не препятствовал вербовке афганских добровольцев. К июню в Бухару стали прибывать мелкие группы афганцев, которые распространяли слухи о том, что «через Керки придут новые войска, между которыми есть английские офицеры»{67}. Позднее все они были расценены Афганистаном как дезертиры и возвращены советскими властями{68}.
Все это не могло не привлечь внимания советской стороны. В марте 1920 г. М.В.Фрунзе телеграфировал Москве, что Бухара «усиленно готовится к борьбе, проводя мобилизацию и запасаясь оружием и снаряжением...». 30 марта он с членами Турккомиссии приехал в Старую Бухару для установления взаимоотношений с ханством{69}. Играя на опасности новой войны, большевики подписали договор с Бухарой, по которому она обязалась наладить торговые взаимоотношения с РСФСР при обмене дипломатическими миссиями. Эмирские войска вдоль железной дороги заменялись советскими. Всем бухарцам вне родины разрешалось вернуться в Бухару вместе с их товарами. Одновременно ей вернули 6 пушек, захваченных еще в марте 1918 г. Характерно, что эти пушки «провозились по глухим улицам, чтобы жители не могли их видеть»{70}.
Создавшееся равновесие было, однако, слишком хрупким. Уже к маю начались стычки на границе: первая – 15 мая у кишлака Пазандак в районе Пайшамбе, вторая – в конце мая у кишлака Мусса-Кок, где бухарские посты напали на советский разъезд{71}. Тогда же было замечено и прибытие афганского пополнения{72}. 23 мая 1920 г. Фрунзе сообщал командующему ЗаволВО: «С Бухарой, имеющей вместе с прибывшими туда афганскими частями 35 тысяч вооруженных бойцов, мы со дня на день ожидаем столкновения... У бухарцев все подготовлено для разрушения железной дороги, и это требует немедленного принятия нами соответствующих мер»{73}. Продолжалось усиление армии. Между некоторыми частями в Бухаре, Кагане и других городах была установлена телефонная связь, в ряде мест были отрыты окопы{74}.
Эмир долго колебался. По сведениям ЦК Бухарской компартии, для выработки решения о будущей войне 3-го, а потом повторно 5-го июня 1920 г. в ставке эмира было созвано совещание. Наиболее воинствующими лицами, стоявшими за выступление, являлись кази-калян, раис, афганский консул и сам эмир. Однако кушбеги Низамодин и кази-калян считали, что
