Будущее за обществом труда - [102]

Разница здесь лишь в одном: будут ли законы собственных общественных действий применяться людьми со знанием дела, что увеличивает их господство над своей жизнедеятельностью, или же они не познали их и вынуждены им подчиняться слепо. К сожалению, этого рода разграничение нередко представляется превратно: стихийное, не осознаваемое людьми протекание событий отдается под власть законов, «невидимой руки» рынка, а планомерное, осознанное управление общественными процессами освобождается от подчинения объективным законам, ибо таковыми считаются лишь те законы, в осуществлении которых люди участвуют бессознательно. Под этим предлогом Н. Бухарин, Е. Преображенский в свое время считали невозможным совместить планомерную управленческую деятельность государства с признанием действия объективных законов.

В наше время это же самое делается посредством противопоставления организационно-управленческой деятельности людей самоорганизации и самоуправлению. Последние вроде бы осуществляются стихийно и в принципе исключают организацию и управление. «Стихийного управления, - заявляет, например А. В. Тихонов, - не бывает» [335]. Что же касается организации и управления, выставляемые как альтернатива самоорганизации, то их связывают с упорядочивающей деятельностью человека, его сознанием и деятельностью, но не с действием объективных социальных законов. Для апологетов «управляющего, доминирующего» субъекта «социальный порядок» может устанавливаться лишь сознательно при помощи управленцев. Там, где он устанавливается на основе действия имманентных законов, там вроде бы сознание отсутствует и нет никакого управления. Не случайно поэтому в упомянутой «Социологии управления» нет ни слова о самоуправлении.

В действительности же организовывать или самоорганизовываться, управлять или самоуправляться люди не могут, не подчиняясь законам этих своих действий. Законы составляют основу их управленческой деятельности. Если этого не признавать, не использовать законы, то ждать какого-либо положительного эффекта от управленцев бесполезно.

В полном соответствии с признанием объективного характера законов должен решаться вопрос об их использовании. Использование человеком законов общества не образует особую сферу - социальную субъективную деятельность с присущим ей особым социальным механизмом, принципиально отличным от механизма действия объективных законов. Поскольку законы и есть законы деятельности человека, то управление есть ни что иное, как сознательное или бессознательное использование законов природы и общества. Неправильно думать, отмечал В. П. Тугаринов, что «объективными являются лишь те законы, в осуществлении которых люди участвуют бессознательно... Надо различать действие, не зависимое от сознания, и действие, совершаемое с помощью сознания» [336]. Управление совпадает с действием и использованием законов.

Использовать закон - значит, использовать знания о нем, совершать такие действия и вступать в такие отношения, которые соответствуют знаниям о законах, и не делать того, что не соответствует им. Поэтому проблема использования законов - это проблема их знания и деятельности согласно этому знанию. Здесь субъективность приобретает свойственный ее понятию смысл: сознательность действия, знание дела.

Из того факта, что объективный закономерный процесс общественной жизни складывается из практических действий, не проходя через общественное сознание и не схватываясь полностью им, не следует, что социальная управленческая деятельность не может быть обоснована и рационально направлена на достижение определенных целей, согласуемых с объективным ходом событий. Нельзя согласиться с доводами современного антирационализма, отвергающего возможность осуществления научно обоснованной управленческой и планирующей деятельности, основанной на объективных законах.

Ф. Хайек, например, положение о рыночной самоорганизации, не требующей управления и тем более планирования, превращает в аргументы против возможности рациональной управленческой практики:

а) против требования следовать на практике тому, что научно обосновано и не делать того, что не поддается этому обоснованию и не подтверждается опытом;

б) против правила выполнять то, что понятно и не следовать тому, что непонятно;

в) против идеи о неразумности того действия или поведения, цель которого не

определена заранее;

г) против того, чтобы делать что-либо, если следствия дела не предусмотрены

заранее или не выгодны [337].

В итоге, по мнению Ф. Хайека, «самонадеянный рационализм» считает неразумным все то, что либо не доказано научно, либо не вполне понятно, либо не имеет определенной цели, либо ведет к каким-нибудь неизвестным следствиям. Рыночный «расширенный порядок сотрудничества» не может базироваться на принципах научности, конструктивного рационализма, планирования. Ни традиционные нормы морали, ни традиционные практики не удовлетворяют критериям рациональности, не являются заключениями нашего разума.

Рыночный «порядок» выходит за пределы человеческого понимания, желаний, намерений, т. е. индивиды не знают и не могут знать, каков будет конечный результат их деятельности, и соответственно, не могут заранее определять свои цели. Человек в своей практической деятельности, с этой точки зрения, больше походит на пчелу, которая в отличие от архитектора заранее не планирует и не замышляет, что и как строить, но строит, руководствуясь чем-то вроде инстинкта (как пчела), лежащим, однако, выше животного инстинкта, но не охватываемого разумом.