Будущее (статьи) - [6]
В комнате — ни одной лампы, — свет мягкий, голубоватый, похожий на дневной, невидимо льется с потолка и с верхней части стен. В кресле, откинувшись на спинку, сидит человек. Он всего несколько минут назад прилетел со станции Москва-центральная Всемирной компании воздушных сообщений.
Дорога все-таки утомляет. Он сидит сейчас немного усталый, прикрыв глаза. Протягивает руку к радиотелефону. Звонок, сигнальная вспышка красной лампочки — и на маленьком экране появляется сухое деловое лицо мужчины. Мужчина говорит коротко, ясно, сухо и быстро исчезает. Снова звонок и вспышка. На экране новое лицо и новая речь. Эти люди звонили в отсутствии хозяина, и телефон записал их речи.
Хозяин комнаты повернул выключатель другого аппарата. Раздался ровный, четкий голос вечерней радиогазеты:
«Последние новости.
Европейские Соединенные Штаты. Лондон.
На сталелитейном заводе 273 — СЛВ сегодня переплавлена последняя гигантская пушка, из которой Англия стреляла по Парижу. Позорная страница человеческой истории прочтена и перевернута…»
«Германия.
В штате Либкнехта, на 5-е августа назначена всемирная воздушная олимпиада. Слет чемпионов старого и нового света…»
«Москва.
Проф. Ивановым, разрешившим проблему долговечности, произведены удачные опыты оживления уже разложившейся клетки…»
Хозяин комнаты опять протягивает руку к выключателю. Можно бы послушать Миланскую оперу. и посмотреть заседание нового парламента в Токио, — здесь же, не поднимаясь с кресла, но у него нет сейчас настроения. Ему нужно также продиктовать маленький рассказ для «Вечернего журнала». «Пишут» теперь не как в старое время: пером на бумаге или машинкой. Гораздо проще и менее утомительно — диктует в аппарат, и это произведение передается голосом автора во все концы мира.
Писателю вспомнилась сейчас одна женщина, которую он не видал уже неделю.
«…Да, да, — мысленно он говорит ей. — Мне очень хочется тебя видеть… Я только что вернулся. У меня сегодня есть несколько часов свободных.»
И чувствует ее ответ:
«Уже возвратился? Я рада, очень рада. С первой же аэромашиной. Жди…»
Я открыл глаза. Сижу за письменным столом у себя в комнате. Так это — минутный сон после утомительной работы. Никуда я не летал, не слушал очеловеченные машины, не внушал мысль свою через стоверстное расстояние… Пожалуй, и лучше…
Я ничуть не завидую своему собрату-писателю, который будет жить спустя сто лет после меня.
Пантелеймон Романов
Гражданин Будущего
Я не люблю мечтать, т. е. строить планы без данных, имеющихся в реальной действительности.
Здесь тоже можно было бы пойти от действительности и, приняв во внимание наше современное строительство СССР, начать мечтать о том, что через сто лет весь СССР покроется огромными электрическими станциями, рассылающими свою энергию всюду. Но мне хочется начать не с вещей, а с человека, источника и создателя всех вещей.
Начну с реальности. В тот день, когда редакция «30 ДНЕЙ» попросила меня написать эту статью, мне нужно было купить винтиков для прикрепления розетки на электрической лампочке. Я отправился в первый попавшийся магазин приборов электрического освещения:
— Винтиков не имеется.
— Винты у вас должны быть.
— Мало чего — должны.
Винтиков я не нашел во всей Москве.
И другая реальность!
На вывеске, занимающей собой весь забор, огромными буквами сообщается, что во дворе, начиная с 4 часов, будет производиться осмотр и аукцион вещей, вывезенных из каких-то дворцов. Часы показывают 6, за воротами на пустом дворе гремит оркестр, толпа любопытных осаждает ворота. В щель ворот видна сидящая на дворе кассирша с билетами.
После нескольких скандалов с требованием открыть ворота, на что музыканты только весело и добродушно смеялись, ворота открываются заведующим, который только смущенно улыбается. (Хороший человек, даже не кричит на посетителей и даже не оправдывается: действительно неловко получилось.)
И третья реальность: у окна магазина стоят несколько человек и, рассматривая выставленное сукно, хохочут, хлопают себя по бокам и говорят:
— Хорошенькое сукнецо они выставили.
Три маленькие черточки — что греха таить — общего нашего характера.
— Не мое дело.
А если это дело плохо, то является потребность еще поиздеваться над ним.
Видя теперь ту активность, ту энергию и вникание во все стороны жизни нашего комсомола, я начинаю верить, что пожалуй не сто лет, а гораздо меньше потребуется СССР для того, чтобы в характере каждого гражданина появились черты хозяина.
Когда обыватели негодуют на комсомольцев и говорят с досадой:
— Что они всюду лезут? Какое им дело?
Я тут вижу, что они усиленно сбавляют столетний срок.
Обычно русский человек отличался тем, что он не лез даже туда, куда обязан был бы лезть, а теперь он «лезет» туда, куда и не обязан лезть. Это великий признак!
И мне грезится, что через сто лет (я говорю здесь только о русских, так как не знаю основных черт характера наших меньшинств) в характере русского человека — я имею в виду трудящихся — произойдут следующие изменения (я буду скромен и буду мечтать только о небольшом):
Он почувствует себя хозяином (а не «служащим»), лично ответственным за всякий недочет в общем хозяйстве страны.
