Будущее, как эпизоды - [8]

Да, многое изменилось с прибытия на борт. Он с ужасом вспоминал душный каземат с развешенными в несколько ярусов гамаками, там же находились стоявшие на лафетах орудия и сотня потных человеческих тел, толкающихся, орущих всех разом на него, маленькое съёжившееся существо, когда раз пришлось их обслуживать.

– Давай, пошёл, пошёл, быстрее! – вопил лысый бомбардир.

Увлекаемый напарником, Дернг и ещё дюжина канониров рванулись к дальней стене. Кто-то дёрнул за рычаг, и заскрежетал, поднимаясь, грузовой лифт, когда дверь отворилась, в лицо ударили жар и копоть, в другое время заставшие бы отшатнуться, все вместе они ухватили висевшую на цепях в кровавых отблесках тяжёлую торпеду и принялись устраивать на тележку.

– Быстрей! Скорей!

По рельсам дотолкали до орудия, к которому были прикреплены, там бомбардир, непрестанно чертыхаясь, ключом на длиной цепочке, что всегда держал на шее, взвёл боеголовку, сверяясь с циферблатами и ещё какими-то указателями на приборной доске и подал знак заряжать, а сам поднёс к уху трубку переговорного устройства, ожидая команды сверху.

– Навались!

Вдвоём они закрутили вентиль затвора.

– Залп!

И вырвавшаяся из казенной части струя пара едва не обожгла чудом отшатнувшегося Деринга, соседу повезло меньше, заорав благим матом, тот принялся кататься по палубе, лицо его распухло, став похожим на варенного моллюска.

– Следующий!

Но одного точного залпа левым бортом оказалось более чем достаточно.

Когда, дождавшись своей очереди, Деринг прильнул к окулярам смотровой трубы, которую довольный исходом дела бомбардир великодушно предоставил для развлечения своего расторопного расчёта, перед его взором впервые предстало Великое Безводное Море Пустоты в прорехах голубых и белых искр островов. Их далёкий призрачный свет рисовал очертания заиндевевших металлических конструкций, окоченевшие коконы скафандров, разнообразный проплывающий мусор – бывшее содержимое сторожевого фрегата. Невдалеке беспомощно покачивался и сам он, с вдребезги развороченным бортом, являя жадно засасывающей Пустоте остывающие коридоры, взрытые снарядами броненосца, буквально вывороченный наизнанку со всей начинкой распотрошённый пирог.

– Мда, боюсь, поживиться там в этот раз совсем не светит, – неуверенно подал голос кто-то из команды.

– А нам то что? – отвечал, не теряя присутствия духа бомбардир, благодушно раскуривая трубку. – Наше дело: заряжай да пли! А о призе пущай их высокоблагородие офицерство думает да абордажная партия старается.

В другой раз, Микаэль, зачисленный как раз в эту самую абордажную партию завалился к Дерингу весь в мыле, во всей внушающей трепет экипировке для пустотных баталий, держа под мышкой шлем с поникшим плюмажем и прозрачным забралом.

– Пошли, полюбуешься! – возбуждённо прошипел он над ухом Деринга, обдавая несвежим дыханием и навязчиво увлекая за собой; видно было, что его прямо таки распирает от гордости.

– Представь себе, – едва не захлёбываясь слюной, вещал Мик, пока они карабкались вверх по трапу, – капитану удалось выследить и незаметно подойти к барже, доверху гружённой скарбом, тут уж мы не подкачали и в раз – ах! Вломились, а там!

Как понял Деринг из экзальтированного и несвязанного рассказа Микаэля, явно находившегося под воздействием каких-то возбуждающих веществ, это был его, Мика, первый опыт боя в новом качестве против внезапно оказавшей отчаянное сопротивление горстки команды баржи, перевозившей то ли вообще незаконный, то ли в принципе законный, однако в обход налогам, но суть в том, что весьма дорогостоящий товар.

Благодаря искусным манёврам, броненосцу «Лавр Корнилов» удалось без единого выстрела нежданно сблизиться с важно шествовавшей тяжелогруженой баржей недалеко от активно беснующейся звезды, что делала все радиопереговоры безуспешными, после чего призовой команде оставалось лишь на шлюпках приблизиться к обречённому кораблю, вскрыть обшивку и устремиться внутрь.

Вот тут и ждал главный сюрприз. В переплетении неведомо куда ведущих коридоров, отсеков и палуб, корсаров встретило ожесточённое сопротивление не желавших отдавать товар купцов. А уж после, когда жажда поживы, напор и выучка пересилили отчаянье и страх, капитан баржи из мести приказал открыть грузовой трюм и бескрайние мёртвые воды моря Пустоты вокруг заполнили десятки тысяч плывущих в никуда стеклянных баллонов с законсервированными там скрюченными эмбрионами для запчастей.

Теперь их согнали в кучу, изрядно побитую и окровавленную оставшуюся в живых команду баржи, поддерживавших своих раненых, глядевшую волками на ненавистных захватчиков. Чуть в стороне рядком покоились полторы дюжины невезучих корсаров, отдавших свои жизни, чтобы в итоги их товарищи получили ничего.

Разъяренная Дурга вышагивала по проходу меж дрожащими пленниками и остатками абордажной команды, тяжело дышавшей и ещё не отошедшей от боя и резни, выстроившейся у стены напротив, охаживая себя по чёрным кожаным ботфортом тонкой тростью с ременной петлёй на конце.

– Бездари! Дебилы! Дегенераты! Лучше б я одна пошла на такое дело и надрала жирные задницы бестолковым торгашам, да ещё бы и барыш сохранила надёжно! Вы же – что устроили? Положили столько бойцов, а вот, спрашивается, зачем? Для чего? Что мне или капитану теперь делать с этой охренной кучей металла? Или, может, сплетёте из портков сачки и отправитесь ловить уплывшее? А? Нет желающих? Где капитан этой колымаги, сволочь, я с него шкуру сдеру? Что? Застрелился? Лучше бы вы все застрелились! Где журнал, контакты, прочее? Где прибыль? Что с этих-то взять?