Будущее глазами одного из самых влиятельных инвесторов в мире - [11]

Постоянная напряженная работа на Уолл-стрит – непременное условие успеха. Но тех, кто его добивается, не так уж много. На бычьем рынке сколотить состояние просто, в обычных условиях трудно, а на медвежьем – задача становится еще сложнее. Большинство в это время уходят из отрасли. Упорство жизненно необходимо для выживания, но в той же мере важна проницательность.

Чтобы преуспеть на Уолл-стрит, надо быть чрезвычайно любопытным. Пока вы взбираетесь наверх, кто знает, что встретится вам на пути и куда это может завести? Кроме того, нужно быть скептиком. Многое из того, что вам говорят, когда вы уже поднялись наверх, оказывается неверным – из-за незнания или искажения информации, по вине правительства, компании или отдельно взятой личности. Нельзя ничего принимать на веру. Лучше все исследовать самому, во всем убеждаться самостоятельно. Проверять каждый источник. Из ста человек, услышавших одну и ту же информацию в одно и то же время, только трое или четверо поймут суть услышанного.

Когда я начинал на Уолл-стрит, в акции инвестировали немногие. Еще в 1960-е годы частные и институциональные инвесторы – пенсионные и целевые фонды – вкладывались почти исключительно в облигации. (Валюта, сырьевые товары? Да на Уолл-стрит даже написать эти слова без ошибок мало кто мог!) Фонд Форда в конце 1960-х годов заказал исследование, которое установило, что «обыкновенные акции» – вполне адекватное вложение капитала: сочетание дивидендов и прироста рыночной стоимости делает их не менее привлекательными, чем облигации. Когда после этого исследования, проведенного уважаемым фондом, инвесторы вышли на рынок акций, возник целый новый мир. Нынешним выпускникам бизнес-школ, наверное, странно слышать, что обыкновенные акции всего несколько десятилетий назад были необыкновенным капиталовложением. Но все резко изменилось только в 1980-е годы, когда начался бычий рынок. Сегодня акции в портфеле большинства организаций занимают довольно важное место. Когда я начинал в 1964 году, на Нью-Йоркской фондовой бирже удачей считалась продажа трех миллионов акций в день. Теперь столько акций уходит за одну сделку. Три миллиона акций можно продать до завтрака, еще до открытия биржи. Сейчас объем продаж на этой бирже составляет примерно пять миллиардов акций в неделю и еще столько же на NASDAQ.

В то время если что-то и знали об акциях, то только о тех, которые прошли листинг на Нью-Йоркской фондовой бирже. За границей инвестировали немногие американцы. Вторая мировая война опустошила почти весь остальной мир, и жители США – единственной страны, оставшейся богатой и могущественной, – только начинали искать возможности за границей. Для такого ограниченного взгляда было много причин, но ничто не препятствовало инвестированию так, как валютное регулирование, которое существовало в то время, в том числе и в Соединенных Штатах Америки.

В 1962 году, когда Германия переживала экономический подъем, Япония становилась самодостаточной, а экономики других стран тоже развивались, деньги начали уходить из Соединенных Штатов. Мы стали покупать все больше товаров за границей, появилась проблема торгового баланса. В 1963 году конгресс, в его бесконечной мудрости (или глупости), ввел налог, уравнивающий ставку процента, – 15-процентный налог на любое капиталовложение за пределами США, сделанное гражданами страны. Купив акции Volkswagen за 100 долларов, вы должны были выложить не только сотню за сами акции, но и 15 долларов американскому правительству. Налог был призван предотвратить зарубежные инвестиции. Затея удалась. Несмотря на большие возможности, за пределами США капиталовложения осуществляли немногие. Весь мир переживал экономический бум – за исключением Америки.

Зарубежные инвестиции интересовали меня еще в Оксфорде. Именно тогда я начал следить за тем, что происходит в мире. Помню, когда я в 1968 году, отслужив в армии, говорил, например, об инвестициях в датскую крону, окружающие просто не понимали, о чем я веду речь. Мои умные и опытные старшие коллеги были просто потрясены. Казалось, они вообще не знали, где находится Дания, не говоря уж о тамошних возможностях. На Уолл-стрит только две небольшие компании специализировались на зарубежных инвестициях, и одной из них как раз и была Arnhold and S. Bleichroeder (другая называлась Carl Marks & Co).

Меня брали к Блейхредеру работать с вице-президентом компании Джорджем Соросом. Он искал смышленого молодого парня, а я хотел сменить работу. После того как нас представили, мы почти сразу ударили по рукам. Он придерживался такого же мнения о зарубежных инвестициях, что и я. Сорос был на двенадцать лет старше меня, он вырос в Венгрии, лет до двадцати пяти жил в Великобритании и имел опыт международного инвестирования, так что мы оказались хорошей командой. В Bleichroeder мы управляли одним из фондов, хедж-фондом Double Eagle, извлекая выгоду из возможностей дома и за рубежом. Однако из-за изменения правил игры в отрасли, а именно из-за нового ужесточения ограничений со стороны регулирующих органов, нам пришлось уйти из этой компании и создать собственную. Arnhold and S. Bleichroeder осталась нашим основным брокером.