Буду завтра. Встречай - [12]

«Только не это! – мысленно простонала я. «Это запутывает все неимоверно, ну зачем он это сделал!»

– Так вот, ты меня слышишь? – продолжила Августа. – Наши собрались, поехали в приволжский город, куда уже перевели на счет луна-парка энную сумму, чтобы возместить ущерб. А заодно представили все дело так, словно именно ты невнимательно прочитала контракт, где нет пункта о возмещении убытков.

Это была почти что катастрофа. Провернуть такое дело накануне выставки парков развлечений – все равно, что еще раз прописать в «Ведомостях» подробности этой истории. Если кто еще не слышал, то будьте уверены, что на выставке пойдет слух об Александре Чайкиной, после чего моя репутация будет утоплена окончательно.

– Хорошо, спасибо, Гутя, – бесцветным голосом ответила я и нажала отбой.

Несмотря на ранний утренний зной, меня зазнобило.

Телефон коротко тренькнул еще раз.

– Да, – уже в полный голос провозгласила Гутя, – Горский просил тебе передать, что счет два-один. Ты понимаешь, о чем он?

Конечно, я понимала. Мне объявили войну, и, пожалуй, я ее проигрываю.

– Не дают тебе спать московские проблемы, – проворчала тетя, входя в кухню.

Я трясущимися руками насыпала зерна кофе в кофемолку и виновато промолчала. Вот и тетку разбудили…

– Ты лучше прокатись на пляж, давно же на море не была, – предложила тетя Рая. – Отвлекись наконец от своих черных мыслей. Мама твоя почти каждый день звонит, спрашивает, как ты там, не похудела, не заболела ли… Мне перед ней ответ держать! А ты вон нервная какая, кофе просыпала и мне сахар в чашку положила, хотя знаешь, что я пью черный…

Тетя ворчала, но в ее воркотне я слышала нотки заботы и сочувствия. Следуя ее совету, я бросила в сумку полотенце, косынку, солнцезащитный крем, надела старенький купальник и отправилась на море.

Никто из жителей Веденска не станет купаться в теплой, словно суп, луже городского залива. Они отправляются на песчаную косу, отделяющую город от открытого моря. Туда собралась и я. На середине косы было почти что малолюдно. Я расстелила полотенце в тени диких оливковых деревьев. Надо думать, что делать дальше. А что там думать?

Давно перевалило за полдень. Отчего шум моря заставляет дрожать какую– то внутреннюю струну, которой на самом деле вовсе и не существует, да и шум моря – это всего лишь движение воды? Но море плескалось, лопотало что-то свое, в стороне гулко шлепал волейбольный мяч, слышались голоса и смех…

Незаметно я уснула. Звонкий детский смех вывел меня из забытья. Я лежала на животе, подставив спину жарким солнечным лучам и ощущая под пальцами босых ног мягкий нагретый песок. Приподнявшись на локте, я заслонила глаза от солнца. У воды играла девочка лет семи или восьми. Несколько мгновений я как зачарованная смотрела на нее, не в силах отвести взгляда, потом закрыла глаза. Перед мысленным взором предстала другая девочка, ровесница этой. Как давно это было!

Ветер утих, море бесшумно облизывало песок. Тени зонтов и отдыхающих вытянулись. В воде плескались последние купальщики. Я лежала и снова и снова прокручивала в голове события прошедших дней. «Один в поле не воин» – говорится в пословице. Хотя я и не одна, но в своей беде все же одинока.

Солнце уже садилось, когда я возвращалась домой, так ничего и не придумав. В голове было пусто, как в котле.

Были уже сумерки, когда я стояла у дверей «Копченого дома». Это стало традицией – почти каждый вечер, если я не была в компании Влада, то приходила к Григу, забиралась с ногами на пухлый диван и читала книгу. А Григ возился со своими механизмами, платами, что-то паял, подвинчивал. Порой он заводил патефон – и мы слушали старые пластинки, с которых звучали голоса Шаляпина, Собинова, Карузо, Неждановой, Максаковой. Или виниловые – и мы упивались ариями в исполнении Лисициана, Образцовой и, конечно, Каллас. Иногда мы яростно спорили. Я старательно избегала двух тем – моей работы и Влада.

Той ночью луна, словно бдительный страж, оберегала нас от прочего мира. Серебристый туман завораживал, источал почти осязаемую прохладу, которая все равно не могла погасить жар объятий и поцелуев Грига.

– Моя, только моя, – шептал, словно в исступлении, Григ. – Ни одну женщину я не желал так сильно. Не уходи, умоляю, останься со мной. – Его голос упал до шепота.

Воздух вокруг нас вдруг словно раскалился, дышать стало нечем. Я была готова, но все никак не могла привыкнуть к такой пылкой, почти юношеской страсти Грига.

И почему-то в этот момент я вспомнила о Владе. Может, оттого, что он был абсолютной противоположностью Грига? Григ – пылающая магма, Влад – прохладный ручей. К чему эти сравнения? Ведь я пообещала Григу остаться с ним, а Влад должен уйти из моих мыслей, иначе получится обман, предательство. А что такое предательство, я знаю по себе. Как пел Городницкий? – Предательство «души незаживающий ожог…» Не хочу никого обманывать.

Потом мы уснули. Но вскоре я проснулась. Я словно явственно услышала слова: «Два-один».

– Ты что? – сон Грига был чуток, Григ наклонился ко мне.

– Странный звук, – почему-то шепотом ответила я.

Он прислушался:

– Так ведь это часы внизу в каминной комнате! – воскликнул он. – Они же лет пять как не идут!