Будьте моей семьей - [59]

– Артему Борисовичу совершенно незачем утруждаться: я призналась в любви, он ее отверг, и сбежала я, а не он от меня, – с горькой иронией пошутила Арина.

– Да перестань ты, – недовольно остановила внучку Анна Григорьевна. – Артем – умный мужчина и далеко не мальчик, он прекрасно понимал твои чувства еще до того, как ты в них призналась, но не остановил развития ваших отношений. А между вами не было пошлой, пустой сексуальной связи, страстишки дешевой. Да и жгучих больных страстей тоже, слава богу. Это же было совершенно очевидно и понятно. Но, честно говоря, я была бы рада и таким, если бы они у тебя появились.

– Опаньки, – удивилась Арина, – это почему, позволь узнать?

– Да потому что после Виктора ты вообще не подпускала к себе мужчин, даже на уровне друга. Ладно, я понимаю, ты носила Матвея, потом грудной ребенок, потом становление бизнеса, но последние время ты вполне могла и влюбляться, и встречаться с мужчинами, ты же совершенно игнорировала эту сторону жизни, сублимируя всю свою сексуальность только в работу. И после Виктора у тебя никого не было. А это не очень нормально и здорово для молодой женщины.

– А потому что, – усмехнулась Арина и процитировала фразу из известного шедевра, – «Наша сестра должна опасаться по своей горячности в любви». Про пылкость моей натуры нам с тобой все известно, а повторять предыдущий опыт мне совсем не хотелось.

– Да брось ты, – отмахнулась бабуля, – нет смысла защищать добродетель, на которую никто не претендует. Ты распугала всех мужчин окрест себя, пресекая любые их попытки сблизиться еще на подходе. Потому и забыла, что такое отношения между мужчиной и женщиной. Забыла, что такое флиртовать, влюбляться, заниматься сексом для удовольствия. У тебя в мозгу словно какой-то ограничитель вырос, мешавший тебе жить легко и, между прочим, потакать своей страстной натуре. Вот ты от внезапно обрушившихся на тебя сильных чувств к Артему и потеряла трезвый взгляд на вещи и, обуреваемая чувствами, видела только то, что хотела видеть. Человеческое сознание склонно упрощать и приукрашивать действительность, и мы все счастливы обманываться в своих мыслях и мечтах. Ты просто не рассмотрела его истинного характера, его натуры и не поняла, что он очень закрытый человек и, может, просто трусит открываться, распахивать душу и любить. Трусит пустить кого-то в свое сердце. Может, надо было не кидаться наутек, чтобы залатать свое разбитое сердце и залить душевные раны слезами, а проявить женскую мудрость, терпимость и как-то расшевелить его, помочь ему раскрыться.

– Но Матвея же он полюбил и честно в этом признался? – спросила Арина.

– Детей любить всегда проще, – вздохнув, ответила Анна Григорьевна, – тем более такого шкодника и умника, как наш Матюша.

– Ба, – восхитилась и попеняла одновременно Арина, – вот как ты умудряешься перевернуть любую проблему так, чтобы найти в ней что-то позитивное? Даже когда происходит трагедия?

– Трагедия, детка, – наставительно произнесла Анна Григорьевна, – это другое. Надо сначала попробовать проанализировать проблему, увидеть нечто иное, кроме самого очевидного, бросающегося в глаза. А там уж и убиваться, если захочется и деваться некуда. – И вдруг строго попеняла: – Ты, Ариша, не выдумывай: «трагедия». Слава богу, миновало нас, и ты знать не знаешь, что такое настоящее горе, и не приведи господь накликать. От разбитого сердца умирают только дураки, потому что это не любовь, а непреодолимое желание обладать другим человеком, умные же от неразделенной любви становятся философами и продолжают жить, радоваться жизни и любить хоть на расстоянии, хоть рядом. Жизнь не останавливается и всегда берет свое. Ты же знаешь, что все, что ни делается, всегда к лучшему.

– Да, только почему-то не всегда к моему, – продолжала жаловаться Арина.

– Да перестань глупости говорить и канючить, – отчитала ее бабушка. – Не гневи бога, всегда все складывалось к лучшему для тебя, в любой ситуации. И сейчас сложится, каким бы трагичным тебе все ни казалось. А на поверку это самый лучший для тебя исход. Вот смотри, где мы сейчас с тобой находимся? – Анна Григорьевна обвела рукой вокруг. – В прекрасном доме, в Сочи, море шикарное, пляж шикарный, вон мохито попиваем. И все потому, что ты от горя горького решила рвануть из Москвы. На даче у Лиды, конечно, тоже замечательно, но просидеть целое холодное, дождливое лето в Подмосковье скучно, когда есть море. Это раз. И второе. – Анна Григорьевна поднялась с места, подошла к внучке, прижала ее голову к себе, погладила, наклонилась, поцеловала в макушку и сообщила доверительным тихим голосом: – А если Артем и на самом деле тебя не любит, так и бог бы с ним, и правильно сделала, что сбежала. На кой, спрашивается, тебе в жизни такой трудный мужик: закрытый, всегда все в себе держит, варится в своих переживаниях, и пойди пойми, что он там думает, будет помалкивать да сопеть на все вопросы. Может, как раз и к лучшему, что у вас ничего не сложится, может, он не твой человек, так зачем тогда мучиться. Переболеешь, забудешь и встретишь своего мужчину.

– Ба, – снова заплакала Арина. Всхлипывая, посмотрела на бабушку, запрокинув голову, и усмехнулась сквозь слезы: – Ты потрясающая. Ну кто, кроме тебя, мог вот это все так преподнести? И так все перевернуть? Я тебя обожаю.