Будни севастопольского подполья - [62]

— Сейчас посмотрит.

Коля вытащил из кармана осколок зеркала и навел солнечный зайчик на Фросю. Та улыбнулась и отошла в сторону.

— Видишь? Уже не дуется, — Коля засмеялся.

Курц, обогнув машинное отделение, вышел на борт возле трапа и, заметив, что лебедки стоят, хищной походкой приближался к носовому трюму. Он решил накрыть саботажников на месте преступления. Только бы удалось! Уж и насолит же он тогда разжиревшему баварскому бугаю Шульцу.

Жандарм не подозревал, что за ним пристально наблюдают. Старый грузчик, заметив, что Курц перешел на другой борт, и хорошо знавший его повадки, сразу сообразил, в чем дело, велел лебедчицам приготовиться и поднял руку:

— Вира!

Сетка с грузом плавно поползла вверх.

Фрося, стоявшая теперь за лебедкой, оказалась недосягаемой для Коли, и он навел зайчик на Валю, которая готовилась оттянуть груз к борту.

Валя, ослепленная ярким светом, резко перевела рычаг. Груз рывком пошел к борту. И тут перед сеткой появился Курц. Боясь сбить его с ног, она затормозила. Курц пригнулся, нырнул под сетку и исчез. За махиной груза Валя не видела, что жандарм остановился на краю люка и заглядывает в трюм. Сетка с тонной груза, подобно тяжелому маятнику, качнулась к лебедке и пошла обратно к люку.

Николай Андреевич поднял руку и закричал:

— На берег! Живей! Живей!

Но было поздно. Груз ударил Курца в спину и, как тряпичную куклу, сбросил с палубы в железную пасть трюма.

Валя вскрикнула. Ужас исказил ее лицо…

К месту происшествия с кормы спешили краснолицый боцман и Шульц с переводчиком, матросы.

Костя и Коля, поняв, что грозит Вале, бросились по трапу на палубу.

— Не отставай! — крикнул Костя товарищу, устремляясь к береговой лебедке.

У люка собралась толпа. Каждый старался заглянуть в трюм, где лежал с пробитым черепом Курц.

А Валя стояла возле лебедки бледная, онемевшая. Фрося, обняв, утешала ее.

Костя попросил Фросю и Колю заслонить его собою. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы ослабить «собачку», закреплявшую тормоз, и слегка отвернуть гайку, крепившую шестерни подъемного механизма. Затем он подошел к Вале и взял ее похолодевшую руку.

— Не бойся. Тебе ничего не будет. А Курц — черт с ним! Это ему расплата за Максима.

Валя словно бы очнулась, взгляд ее оживился.

— Я не за себя, за мать боюсь! — сказала она. — Что с ней теперь будет?

Костя, не выпускавший руки Вали, почувствовал, что ее бьет озноб.

— Ну чего ты? Курц ведь сам полез. Все это видели. И Шульц не станет из-за Тигра кровь себе портить. Ты же слышала, как он его отчитывал?

Шульц был потрясен происшествием. Нет, он не жалел Курца! Дьявол с ним, с этой рыжей ищейкой. Туда ему и дорога! По крайней мере, теперь он, Шульц, навсегда избавлен от доносов. Но его заячья душа трепетала. А что, если пойдет слух, что это не случайность, а преднамеренное убийство? Тогда хлопот не оберешься. Не миновать допросов в комендатуре жандармерии, а то и в СД у Майера. А вдруг там приятели Курца скажут: «Курц был прав. Ты распустил этих русских свиней! Ты потакал им, ты в ответе». Чего доброго, еще на фронт угодишь. Нужны свидетельские показания, факты, которые начисто бы отмели всякие подозрения. Он-то хорошо знает, как ненавидели Курца рабочие. Но обвинять этих русских, старика отводчика или девчонку-лебедчицу, которая так ловко спровадила на тот свет жандарма, конечно, не стоит. Невыгодно неопасно. Как бы получше выскользнуть сухим из этой грязной истории?

Трепеща, Шульц внешне держался спокойно. Опрашивая старого грузчика и лебедчиц через переводчика (а переводчик тоже может оказаться свидетелем!), Шульц обстоятельно выяснял все подробности.

— Ты говоришь, предупреждал господина жандарма об опасности?

— А как же, господин Шульц! Конечно. Вот они слышали, — Николай Андреевич указал на лебедчиц и Костю с Колей. — Спросите их. Да и вы ему говорили, чтобы он не мешал работать.

— О да, я ему говорил. Очень серьезно говорил, — подтвердил Шульц, обращаясь к переводчику и стоявшему рядом боцману. — Ты не забудь сказать об этом господину жандармскому офицеру, который сейчас приедет, — обернулся он к отводчику.

Потом Шульц спросил Валю:

— А ты что скажешь?

— Я… я затормозила лебедку и за грузом не видела, кто там стоит у люка…

— Почему ты не отвела груз к борту?

Валины глаза, полные смятения и мольбы, остановились на Косте.

— Она не могла отвести груз, господин Шульц! — ответил за Валю Костя. — У нее лебедка неисправна.

Переводчик перевел Шульцу реплику Кости.

— О! Это важное обстоятельство, — отметил старший надсмотрщик и подошел к лебедке.

— Врет он, сто чертей! У нас все лебедки в порядке! — воскликнул корабельный боцман, багровея.

— Да вы сами посмотрите, господин Шульц, шестерни перекошены. Как можно на такой лебедке работать? А лебедчица новенькая…

Это был именно тот факт, которого не хватало Шульцу.

— О, да, да! Это будет очень важно для господина жандармского следователя, — ответил он. — На этой лебедке и опытный грузчик не сумел бы предотвратить несчастья.

Услышав это, Валя поняла, что для нее опасность миновала. И спасена она снова вот этим улыбчивым, никогда не унывающим парнем. Когда он сумел обнаружить неисправность?