Будни революции. 1917 год - [33]

06.04

В этот день – 24 марта 1917 года по старому стилю – в Первую мировую войну на стороне Антанты, то есть Англии, Франции и России, вступили Соединенные Штаты Америки, до этого сохранявшие благожелательный нейтралитет по отношению к странам, воевавшим против Германии, Австро-Венгрии и Османской империи.

Непосредственным поводом к объявлению войны стала телеграмма министра иностранных дел Германии Артура Циммермана, в которой был изложен план вовлечения Мексики в мировую войну на стороне Берлина. В телеграмме, адресованной германскому послу в Мехико, говорилось о подготовке тотальной подводной войны против стран Антанты. Мексике в случае победы были обещаны территории Техаса, Аризоны и Нью-Мексико. Телеграмма эта была перехвачена британской разведкой, расшифрована и передана американским властям. Любопытно, что все это произошло еще в январе 17-го года. 1 марта этот документ был опубликован в американской печати. После чего «изоляционисты» – сторонники невмешательства США в процессы, происходившие на других континентах планеты, сами оказались в изоляции. Усилились позиции сторонников вступления Америки в войну. Их решительность подкрепляли вопиющие факты. Германские подлодки в феврале и марте потопили несколько американских кораблей. В результате в этот день конгресс США после бурного обсуждения официально принял решение об объявлении войны Германской империи.

Эта новость была с воодушевлением встречена в Лондоне и Париже, поскольку формат участия Штатов в войне изначально предполагал не только и не столько войну на море или на периферии, в колониях, а прямое участие крупных воинских контингентов армии США на фронте в Европе. Первые американские подразделения прибудут во Францию уже в июне 1917 года, однако непосредственное участие в боях американские дивизии примут только в октябре того же года.

В России известие о появлении нового союзника, разумеется, восприняли положительно. Но без особого энтузиазма. Понятно было, что помощь США Временному правительству будет заключаться в более масштабных поставках вооружения, техники и материальных ресурсов, в отношении которых еще предстоит договариваться о формах и сроках оплаты, получения кредитов.

Русских политиков, генералитет больше волновало состояние русской армии, боеспособность которой после возникновения Советов рабочих и солдатских депутатов, появления Приказа № 1, отменявшего ответственность за дезертирство, стала крайне невысокой. Некоторые исследователи считают, что уровень разложения дисциплины в русской армии уже в начале апреля достиг критической точки. Ни о каких наступательных операциях речи быть не могло. Более того, даже действовать в обороне некоторые части уже не могли, бросая оружие при виде наступающего противника.

Показательно в этом отношении свидетельство стороннего наблюдателя. Морис Палеолог в этот день сделал такую запись в своем дневнике: «В то время как войска на фронте с каждым днем все больше разлагаются под влиянием социалистической пропаганды, маленькая армия, которая сражается на Закавказском фронте под командованием генерала Баратова, мужественно продолжает свое трудное дело».

Речь шла о малоизвестной, а теперь и незаслуженно забытой наступательной операции 1-го Кавказского кавалерийского корпуса. Передовые части этого корпуса, заняв Керманшах, проникли в Месопотамию и соединились с британскими войсками на северо-восточных окраинах Багдада.

10.04

В этот день – 28 марта 1917 года по старому стилю – в Пскове был убит начальник гарнизона полковник Самсонов. Это была характерная, ставшая уже привычной в те дни деталь, достойная разве что краткого упоминания в газетной хронике. Что, кстати, и имело место. Однако подробности этого дела спустя десятилетия описал в своих мемуарах очевидец событий, генерал Михаил Бонч-Бруевич. В марте 17-го он был начальником штаба Северо-Западного фронта, который размещался в Пскове, там же находилась и ставка Главнокомандующего: «Шел 12-й час ночи, когда я срочно был вызван к главкому. Сел в штабной автомобиль. Было морозно, пустынно. Когда открытая машина поравнялась с “распределительным пунктом” (места регистрации возвращающихся и едущих на фронт солдат), послышался громкий окрик “Стой”. Человек пять солдат, за ними двое штатских. “А ну, живо вылезай”. Солдатские штыки уперлись мне прямо в шинель. Не задумываясь, я раздраженно отстранил руками штыки. Назвал себя и свою должность. Солдаты переключились на шофера, стали отнимать у него висевший на поясном ремне кинжал. Я, – продолжает Бонч-Бруевич, – демонстративно вышел и пошел пешком. И тут один из штатских обратился ко мне на ломаном русском: “Я вас буду просить садиться в машина, герр генерал, вы есть позваны к генерал Рузский… И это не есть можно ходить пешком”. Этот человек, вероятно из немецких или австрийских военнопленных, с трудом подбирал русские слова, но главное, что он командовал русскими солдатами, даже прикрикнул на них, чтобы они отстали от заупрямившегося по моему примеру шофера». Итак, что происходит? Падение дисциплины, появление солдатских комитетов в воинских частях, Приказ № 1, отменявший смертную казнь за дезертирство, – об этих обстоятельствах, разлагавших русскую армию после свержения монархии, хорошо известно. Но чтобы солдаты в своем самоуправстве принимали руководство со стороны вчерашних врагов? Кстати, в Пскове действительно располагался один из пересыльных лагерей военнопленных. Это, согласитесь, показатель глубины развала. Неудивительно, что Бонч-Бруевич согласился продолжить свой путь, но предусмотрительно попросил иностранца в штатском сопровождать его. По прибытии в штаб генерал узнал, что ночной вызов к начальству был связан с неожиданной расправой солдат над полковником Самсоновым, начальником того самого «распределительного пункта». Самсонов выполнял также функции начальника Псковского гарнизона. Продолжим цитату из воспоминаний Бонч-Бруевича: