Будни революции. 1917 год - [122]

Парвус был из породы эдаких лихих флибустьеров революции, сорвиголов, отчаянных авантюристов. Это так. Но в отличие от тех, кого двигали только романтика или только жажда личного обогащения, Парвус был действительно и политиком, и даже теоретиком революционной мысли. Такие таланты за ним признал Лев Троцкий, сам человек амбициозный, знающий себе цену и похвалы такого рода отнюдь не расточавший. Так вот, Лев Давидович в своей книге воспоминаний о Ленине, о днях Октябрьской революции особо упоминает и о Парвусе: «Парвус был, несомненно, выдающейся марксистской фигурой конца прошлого и самого начала XX века. Он свободно владел методом Маркса, глядел широко, следил за всем, что происходит на мировой арене. Смелость мысли и мускулистый стиль делали его поистине замечательным писателем». Однако, кроме политической публицистики, Парвус занимался чем-то вроде политической логистики. Он устанавливал связи, завязывал интриги, предлагал операции или проекты, которые сулили в том числе и материальную выгоду. И это тоже было хорошо известно. Кстати, известная фраза Ленина «Нельзя делать революцию грязными руками» – это про Парвуса, про меркантильную составляющую его революционных усилий. Впрочем, большевики, как известно, не чурались в своей борьбе за власть брать деньги самыми разными способами. Будь то эксы – ограбление банков, или гонорары Горького, или «пожертвования» многих олигархов – Бахметьева, Саввы Морозова. Парвус в этом смысле был и донором революции, и получателем дохода с революционных проектов. А все это вместе вполне заслуживает того, чтобы называть его Демоном революции.

26.10

В этот день – 13 октября 1917 года по старому стилю – в Петрограде стало известно о подготовке большевиками «мирной демонстрации». Она должна была состояться 15 октября по старому стилю, или 28 октября по стилю новому. Это известие обсуждалось на специальном закрытом совещании Временного правительства. Сомнений, что большевики готовят что-то серьезное, ни у кого не было. О подготовке массовой демонстрации с непредсказуемыми последствиями правительству сообщили члены Совета Республики, представлявшие в нем центральный исполком Совета рабочих и солдатских депутатов.

Естественно, замыслы большевиков они решительно осуждали, уверяли друг друга, что «истинные демократические круги столицы, безусловно, ни в коем случае не поддержат это, по меньшей мере, провокационное выступление». Во всяком случае, для правительства спустя две недели штурм Зимнего большевиками не должен был выглядеть как гром среди ясного неба. Другое дело – готовность руководства страны к противодействию. В правительственном заявлении утверждалось: «По мнению членов центрального исполнительного комитета Советов, выступление большевиков будет ликвидировано силами революционной демократии, признающими всякого рода “мирные демонстрации” изменой революции и свободе». Обращала на себя внимание и концовка заявления Временного правительства, обнадеживающая: «Сообщение о предстоящем выступлении большевиков встречено с полным спокойствием. Главнокомандующий военного округа готов принять все необходимые меры к недопущению каких-либо эксцессов в столице». Насколько все становилось зыбким и непрочным и зависело от выдержки и хладнокровия отдельных лиц, свидетельствовал инцидент с главным следователем по делу генерала Корнилова – Шабловским. Он и члены Чрезвычайной комиссии, полковники Украинцев и Раунах, прибыли в Бердичев, чтобы допросить, а затем вывезти в Быхов, где под арестом находился Корнилов, генерала Антона Деникина. Комиссию встретила толпа солдат человек в пятьсот, возбужденных и возмущенных. Поначалу они требовали, чтобы им дали возможность участвовать в допросе. Но вскоре из толпы послышались крики: «Смерть Корни-лову», «Смерть Деникину», «К черту все комиссии! На виселицу!» Охрана Шабловского – взвод юнкеров из местной школы прапорщиков, была готова дать отпор, но силы были неравны, и Шабловский предпочел ретироваться. Однако его автомобиль окружила беснующаяся толпа. Раздался чей-то крик: «Арестовать. Получено известие по телефону». Проявляя недюжинную выдержку, Шабловский, подчеркнуто сложив руки на груди, обратился к толпе – шестистам вооруженным против одного безоружного: «Арестовывайте, это нетрудно. Но по какому праву? По телефону? А кто телефонировал? Это же легко проверить. Пошлите делегатов, пусть проверят». Несколько человек тут же удалились к телефону в здание гауптвахты. А Шабловский вступил с толпой в беседу, доказывая нелепость ареста комиссии, присланной узнать правду о мятежниках. Между тем делегаты не появлялись. И стало ясно, что это были провокаторы, которые просто скрылись. И тогда Шабловский окончательно перехватил инициативу: «Вот что, товарищи, – сказал он, – посланные ваши не приходят, если считаете, что вы вправе арестовать Чрезвычайную комиссию правительства, то приступайте, если нет – не задерживайте нас». Так как никто из толпы после этих слов не сделал движения вперед, Шабловский пригласил членов комиссии сесть в автомобиль, сел в него сам и уехал. Спрашивается, а откуда вообще случайной толпе стало известно о прибытии в бердичевскую тюрьму комиссии Шабловского? Ведь это была секретная информация. Более того, на следующий день Шабловский осуществил свою миссию без помех. При полном отсутствии возмущенных и недовольных, которые вмиг куда-то испарились.