Будни прокурора - [18]

Двое из задержанных партизан были повешены здесь же, на площади. Божко сам одел им на шеи петли.

Часа через два Дронова вывели из подвала и вместе с пятью его товарищами посадили в общую камеру. Там сидело еще человек двадцать арестованных — коммунистов и партизан из других районов. Это была камера обреченных. Отсюда арестованных группами вывозили на аэродром и там расстреливали.

Наутро расстреляли двенадцать человек.

Днем, когда арестованных выводили на оправку, Дронов успел заметить, что караульное помещение находилось от камеры не менее, чем в ста с лишним метрах. А камеру ночью охранял только один часовой, который, провожая арестованных из уборной, цинично предлагал им:

— Вам теперь вещи не нужны. Отдайте их мне, а я вам за это ведро чистой воды принесу.

«С этим мародером, кажется, можно сделать дело», — решил Дронов и поделился с товарищами планом бегства.

Часа в два ночи он подошел к двери и, приложив губы к смотровому отверстию, тихо подозвал часового.

— Гимнастерку и полушубок хочешь? — спросил он. — А мне хоть кружечку воды принеси — жар у меня.

Как только часовой открыл дверь, Дронов схватил его за отвороты шинели и с силой ударил о стенку узкого коридора. Двое других арестованных набросили на голову часовому полушубок, схватили его винтовку, и все обитатели камеры врассыпную бросились бежать. Очнувшийся часовой отчаянно кричал, звал дежурного. Он словно обезумел от животного страха перед своими хозяевами. Но было поздно: «важных преступников» и след простыл.

И вскоре для Божко снова наступил час расплаты — последний в его жизни.

За несколько часов до возвращения в станицу Красной Армии Дронов с партизанами пробрались на ближайший к дороге хутор и захватили группу полицейских, пытавшихся бежать вслед за немцами. Среди них был Божко.

Военный трибунал по заслугам оценил злодеяния, о которых рассказывали на суде свидетели — бывшие партизаны, Дронов и Мокшин, Пелагея Мельник и другие. Оставаясь в станице, они были свидетелями его зверств. Военный трибунал приговорил Божко к смертной казни. Дронов же вскоре ушел в действующую армию. В 1943 году в боях на Орловско-Курском направлении он был тяжело ранен… Возвратился домой инвалидом и с тех пор работал в охране элеватора.

Все эти события, о которых Дронов не раз вспоминал в кругу своих друзей и близких, стали известны Лаврову из рассказов Мокшина, жены Дронова, его сына и других свидетелей. Были они записаны скупо — простое перечисление событий, дат, имен.

Да, у Дронова были враги, которые могли убить его из мести. Но как связать прошлое с настоящим? Ведь самого Божко давно не было в живых, «полицаи», против которых Дронов давал показания на суде, либо расстреляны, либо сосланы, либо ушли с немцами. Никто из них не появлялся в станице…

Лавров работал по нескольким версиям одновременно. Он не исключал и того, что Дронова убил кто-то из разоблаченных им воров, и интересовался всеми, кто когда-либо был замечен в кражах на элеваторе.

Эта тропинка привела Юрия Никифоровича к бывшему охраннику элеватора Алексею Базаренко. В свое время Дронов уличил Базаренко в кражах, и того перевели в грузчики. А через полтора месяца после убийства Дронова Базаренко бесследно исчез из станицы. Установив, что он жил на квартире вдовы Марфы Берещенко, один из сотрудников милиции по заданию Лаврова явился на эту квартиру и под видом инспектора отдела кадров строительства сахарного завода осведомился, не сдаст ли она комнаты для рабочих. Показывая «инспектору» сдающиеся в наем комнаты, словоохотливая хозяйка разговорилась. Она рассказывала о своих прежних постояльцах, в том числе и об Алексее Базаренко.

— Не поладил он с кем-то из начальства, — говорила она неторопливым певучим голосом, — вот и решил уехать. Вообще горяч был характером. Чуть что не по нем — аж зубами заскрипит. «Ты, говорит, Марфа, мне не перечь. Мне что человека, что муху убить — все едино». Натерпелась я с ним страху.

— Не угодили вы ему, наверное, — вот и ушел… Живет, поди, теперь где-нибудь неподалеку, у молоденькой, — пошутил «инспектор».

— Да ну вас, скажете! — смутилась Марфа. — Чего мне угождать ему? И не ушел он никуда, а уехал. Вот Волощенчиха к родственникам на Украину ездила — встречала его. В Ливнах он теперь живет.

Получив эти сведения, Лавров решил заняться личностью Базаренко, и результаты оказались поразительными. Прошлое и настоящее неожиданно слились воедино: Алексей Базаренко оказался сыном кулака Божко, тем самым Васькой, который мальчишкой из-за угла бросил в Дронова камень.

С начала войны Василий Божко был мобилизован в Красную Армию и зачислен в рабочий батальон. На оборонительных сооружениях под Сталинградом он попал под вражескую бомбежку, несколько месяцев пролежал в госпитале, а по дороге на фронт дезертировал. Вскоре его задержали. Он был осужден с отправкой в штрафную роту. Но к этому времени окончилась война, и Василия Божко направили отбывать наказание в колонию. После освобождения он подделал паспорт и под именем Алексея Базаренко возвратился в родные места, надеясь, что годы и следы ранения на лице изменили его достаточно, чтобы остаться неузнанным. Здесь он узнал о судьбе отца и, затаив злобу, выжидал удобного случая отомстить Дронову. Увольнение из охраны по докладной Дронова ускорило развязку.