Будни отважных - [94]

Майор отпустил старшего оперуполномоченного и обратился к Ванину:

— Федор Кириллович, нужна ваша помощь. Поедемте со мной. Говорят, немцы пса хорошего бросили. Надо бы посмотреть.

— Слушаюсь!

Накинув поверх полушубка плотный брезентовый плащ, Ванин взял тяжелые рукавицы и вышел. Вскоре он вместе с Василием Афанасьевичем и его заместителем Павлом Яковлевичем Пешковым мчались на «виллисе» по направлению к Берберовке.

* * *

Было зябко и тоскливо. Пес поглубже упрятал нос в лапы и задремал.

Ему снилась блестящая черная машина, в которую он вскакивал, не дожидаясь приказа, кожаное сиденье у окна. Впереди садился хозяин — рослый и поджарый офицер гестапо, перед которым все вытягивались по стойке «смирно».

Пес и сам не раз оскаливал пасть при виде людей, бывших у хозяина в подчинении.

...Внезапно яркий свет фар надвинулся на него. Он вскочил, стряхнул с себя снег... Машина... У дома остановилась машина.

Пес завизжал от радости, запрыгал. Значит, все-таки хозяин вернулся за ним!

Хлопнула-дверца, скрипнула калитка, шаги... Но что это? Чужой? Он зарычал... Отступил назад и припал к земле. Кровь прилила к голове, шерсть стала дыбом.

— Ну зачем так? — ласково произнес рослый человек в плаще и постучал в закрытые ставни: — Есть кто дома?

За дверью зашлепали галоши. На пороге показалась Перепуганная женщина. Федор уже знал, что это жена бывшего полицая, ушедшего с гитлеровцами.

— Вот что, — сказал майор, — мы заберем у вас собаку. Как ее зовут?

— Та разве ж я знаю? — запричитала женщина. — Она ж немецкая. Офицера поставили у нас на жилье, он и привел кобеля. Нас близко к нему не подпускал. Слышала, все каким-то иностранцем его звал, а как, уже и не упомню.

— Пожалуйста, отстегните цепь и поводок передайте мне, — попросил Ванин.

Почувствовав свободу, пес бросился на человека в плаще. Но тот не испугался, не побежал, а только осадил его грозным «фу!» — что означало: немедленно прекратить безобразие.

Пес остановился, но не успокоился. Обнюхав незнакомца, он неожиданно снова метнулся к нему. У самого лица Ванина щелкнули клыки.

— Будь осторожен с этим фашистом, — в один голос предупредили Кошелев и Пешков, на всякий случай державшиеся поближе к выходу.

Многих собак повидал на своем веку Федор — хитрых и трусливых, злобных и коварных. Знал он, что воля человека подчиняла себе самое необузданное животное. И все-таки даже ему, опытному дрессировщику, было не по себе, когда злобные глаза овчарки уставились на него, а из горла вырвались приглушенные хрипы.

Ванин потянул за поводок, волоча упиравшуюся собаку. Но, приблизившись к машине, пес сам вскочил на заднее сиденье и занял место у окна.

Ванюша Клименко, невысокий коренастый крепыш, бросил руль и выскочил на дорогу, едва успев захлопнуть дверцу.

— Я не поеду, — обиженно бросил он, — эта скотина меня загрызет, а мне еще и пожить охота.

— Ладно, не трусь. — Проводник сел рядом...

Всю дорогу пес рычал. Федор успокаивал его тем же повелительным «фу!».

* * *

Его привезли в питомник. В разбитые боксы навалило снегу, пустые клетки с сохранившимися кличками бывших обитателей сиротливо хлопали дверцами. Некоторые из них наскоро залатали и здесь уже поселились овчарки Рено, Айрус и Джуля.

Завидев незнакомца, собаки исступленно залаяли. Джуля бросалась на клетку, хрипя и захлебываясь от злости, Рено и Айрус лязгали зубами. Собаки сразу возненавидели этого серого рослого кобеля с массивными лапами и с мордой, на которую будто бы нацепили черную маску.

А новичок тоже дрожал от ярости и готов был кинуться на врагов. Ванин едва удержал его.

Пса подвели к клетке и впустили в нее. Но в самый последний момент, когда новый хозяин уже хотел захлопнуть дверцу, он, изловчившись, рванул его за полу плаща...

* * *

На другой день рано утром Ванин был уже в питомнике. Из своей многолетней практики Федор знал, что стоит только потеряться, проявить неуверенность, собака сразу же это почувствует и тогда уже никакими силами не заставишь ее слушаться.

— Подожди, — сказал он, приближаясь к своему строптивому питомцу, — мы еще посмотрим, чья возьмет.

Пес, завидев его, медленно поднялся, потянулся и, взвизгнув, завилял хвостом. Но едва Федор подошел вплотную к клетке, он зарычал и бросился на решетку. Правда, не с таким остервенением, как вчера.

Ванин, как ни в чем не бывало, спокойно, взял поводок и жестом приказал: «Гулять»!

Упрямец радостно сорвался с места. Гулять он любил.

Они мирно шли по улице. Но стоило вернуться в питомник и все пошло по-прежнему: новичок вновь перестал признавать нового хозяина. С большим трудом Федор затолкал собаку в клетку. Пес решительно отказывался выполнять его команды. Когда проводник взял хлыст, овчарка оскалила зубы, и злобные огоньки снова заплясали в ее глазах.

Нет, сила здесь не поможет. Надо лаской.

— Ну будет, будет, — сказал Ванин миролюбиво, и поставил в клетку бачок с супом, густым, наваристым. Пес не притронулся к еде. Зато, улучив момент, в знак «благодарности» цапнул проводника за руку.

Павел Яковлевич Пешков, приехавший посмотреть на «трофей», рассердился:

— Бросьте канителиться. Ничего не выйдет. Человека трудно перевоспитать, а тут — собака. Пристрелить «фашиста» — и точка!