Будни отважных - [109]
Сергей хотел было крикнуть, позвать этого самого Николая Анисимовича, но вновь навалилась невыносимо тяжелая боль, и он потерял сознание. Очнулся уже на больничной койке много дней спустя.
После войны остался в армии. Окончил академию. Но старые раны не позволили продолжить военную службу. Врачи настояли пройти комиссию, которая вынесла свой суровый приговор. Тогда и появилась мысль переехать в Ростов, снова попытаться разыскать родителей, если они живы, или родственников. Все это Сергей Колосов изложил в письме Елене Ивановне, которое закончил так:
«Где-то в Ростовской области, в Азовском районе, живет еще Марья Петровна, моя первая воспитательница и учительница. И муж ее там же — Лукьянов Виктор Иосифович. Причем он-то знал моего отца. Ведь ему я был сдан в детский дом. Вот, пожалуй, и все.
Если посчитаете нужным, встретьтесь, пожалуйста, с Лукьяновым. Возможно, это будет
первая ниточка...»
В понедельник Минина получила пакет от Колосова.
— Лукьянов, Лукьянов, — постукивая карандашом по столу, повторяла Лена. — А что? Возможно, это и есть ниточка.
Она перечитывала письмо Сергея Николаевича, когда вошел майор Афанасьев.
— Ну, как дела? — усаживаясь в кресло, участливо спросил он.
Лена коротко рассказала о той почте, которую получила, о своем плане дальнейших розысков.
— Знаете что, я поеду с вами к Лукьянову. Возьмем машину и махнем. У меня как раз в Азовском горотделе есть небольшое дело. Заодно побываю там, где, так сказать, милицейская юность прошла.
Скоро Лена имела адрес Лукьянова Виктора Иосифовича. Ехать решили на следующее утро.
Из Ростова выбрались затемно. А когда подъезжали к хутору, где живет Лукьянов, начало светать. Неожиданно навстречу газику выкатилось огромное огненно-красное солнце, веселое, свежевымытое.
— Ух ты, — восторженно крикнул Афанасьев. — Вот это красотища. Сидим мы у себя в прокуренных кабинетах и забываем о том, что есть такое диво-дивное на свете. Все. Ухожу на пенсию и перебираюсь сюда.
Лена улыбнулась.
Показались первые домики хутора. Собаки, надрывно лая, устроили настоящую гонку за машиной.
Притормозив у колодца, где две пожилые казачки набирали в ведра воду, шофер спросил, где хата Лукьянова.
— Поезжайте прямо вон до того куреня с мачтой, — показывая вдоль улицы, сказала женщина. — А потом на правую руку свернете, и у высохшей вишни как раз их хата.
Лукьяновы были дома.
— Сергей Колосов? — переспросил Виктор Иосифович, когда Лена рассказала ему о цели столь раннего визита. — Маша, — обратился он к жене, — а ну-ка помоги мне. Доставай альбом.
Марья Петровна, сухонькая старушка, сняла с полки толстенный альбом и подала его мужу.
Нацепив очки, Лукьянов неторопливо начал его листать. Афанасьев и Лена, затаив дыхание, ждали.
— Вот он, — радостно сказал старик. — Точно он, Молчун наш. Звали его так ребята за неразговорчивость. А ну-ка проверим. — Подцепив желтым ногтем фотографию, Виктор Иосифович вытянул ее из фигурных прорезей и начал читать: — Первый ряд. Сидит Селезнев, инженер сейчас. В Орле. Пишет... Воркутин — врач в Ленинграде, телеграмму прислал к Дню Победы. Грызлова — учительница на Алтае. Ехала в Сочи, останавливалась у нас. Так, дальше. Болшов. Погиб Славик во время Отечественной. В Пруссии... Лопахин. Где же Лопахин?
— Болел он, — вступила в разговор Мария Петровна. — Давно уже писем нет. А это вот, — она взяла фотокарточку из рук мужа и, перевернув ее, показала на белобрысого мальчишку, — и есть Колосов Сережа.
Майор взял в руки пожелтевший от времени снимок. Худые лица, короткие прически. Гимнастерки и потертые женские кофты. Казалось, собственное детство смотрело на него с маленького кусочка картона.
— Подробностей, как попал к нам Сережа, я уже не помню, — начал свой рассказ Виктор Иосифович. — Но вот лицо человека, который его нам передал, так вот и стоит перед глазами. Спрашиваю: «Отчего это вы мальчонку нам отдаете?» — «Да, я, — говорит, — не имею возможности его воспитывать». Попросил, как положено, у него документы. Говорит: «Нету у меня документов. Вот только справка, что я, мол, Колосов Николай Анисимович, нахожусь в служебной поездке по делам завода».
Виктор Иосифович замолчал.
— Я помню, — неожиданно сказала Марья Петровна, — что Сережа говорил, вроде бы отца его звали не Николай, а Павел. Непонятно — как он мог показать справку на Николая. Ведь на ее основании мы и записали мальчика.
— Погоди, мать, — прервал ее муж, — мы ведь ему тогда отказали. Эпидемия была, боялись за весь наш детский дом. Однако вечером Сережу привели ребята, пришлось оставить.
— Скажите, Виктор Иосифович, — спросила Лена, — вы в детском доме получали письма о розыске Сережи Колосова?
— Что-то не припомню.
— А помнишь, — неожиданно сказала Мария Петровна, — нам присылали письмо из Москвы, из адресного бюро, нет ли в нашем детдоме мальчика Сергея Павловича Сизова. Его разыскивала мать. Мы ответили, что такого нет. У нас ведь на весь детдом был один Сережа. Припоминаю, что вроде бы звали эту женщину не то Валентина, не то Галина. А отчество у нее было Анисимовна. Как отца Сережи. Я даже этому тогда, помню, удивилась. Ведь в письме она почти точно называла дату, когда к нам поступил Сережа Колосов. И приметы совпадали, только вот фамилия...
Будущее Джимми Кьюсака, талантливого молодого финансиста и основателя преуспевающего хедж-фонда «Кьюсак Кэпитал», рисовалось безоблачным. Однако грянул финансовый кризис 2008 года, и его дело потерпело крах. Дошло до того, что Джимми нечем стало выплачивать ипотеку за свою нью-йоркскую квартиру. Чтобы вылезти из долговой ямы и обеспечить более-менее приличную жизнь своей семье, Кьюсак пошел на работу в хедж-фонд «ЛиУэлл Кэпитал». Поговаривали, что благодаря финансовому гению его управляющего клиенты фонда «никогда не теряют свои деньги».
Очнувшись на полу в луже крови, Роузи Руссо из Бронкса никак не могла вспомнить — как она оказалась на полу номера мотеля в Нью-Джерси в обнимку с мертвецом?
Действие романа происходит в нулевых или конце девяностых годов. В книге рассказывается о расследовании убийства известного московского ювелира и его жены. В связи с вступлением наследника в права наследства активизируются люди, считающие себя обделенными. Совершено еще два убийства. В центре всех событий каким-то образом оказывается соседка покойных – молодой врач Наталья Голицына. Расследование всех убийств – дело чести майора Пронина, который считает Наталью не причастной к преступлению. Параллельно в романе прослеживается несколько линий – быт отделения реанимации, ювелирное дело, воспоминания о прошедших годах и, конечно, любовь.
Егор Кремнев — специальный агент российской разведки. Во время секретного боевого задания в Аргентине, которое обещало быть простым и безопасным, он потерял всех своих товарищей.Но в его руках оказался секретарь беглого олигарха Соркина — Михаил Шеринг. У Шеринга есть секретные бумаги, за которыми охотится не только российская разведка, но и могущественный преступный синдикат Запада. Теперь Кремневу предстоит сложная задача — доставить Шеринга в Россию. Он намерен сделать это в одиночку, не прибегая к помощи коллег.
Опорск вырос на берегу полноводной реки, по синему руслу которой во время оно ходили купеческие ладьи с восточным товаром к западным и северным торжищам и возвращались опять на Восток. Историки утверждали, что название городу дала древняя порубежная застава, небольшая крепость, именованная Опорой. В злую годину она первой встречала вражьи рати со стороны степи. Во дни же затишья принимала застава за дубовые стены торговых гостей с их товарами, дабы могли спокойно передохнуть они на своих долгих и опасных путях.
Из экспозиции крымского художественного музея выкрадены шесть полотен немецкого художника Кингсховера-Гютлайна. Но самый продвинутый сыщик не догадается, кто заказчик и с какой целью совершено похищение. Грабители прошли мимо золотого фонда музея — бесценной иконы «Рождество Христово» работы учеников Рублёва и других, не менее ценных картин и взяли полотна малоизвестного автора, попавшие в музей после войны. Читателя ждёт захватывающий сюжет с тщательно выписанными нюансами людских отношений и судеб героев трёх поколений.