Будни контрразведчика [иллюстрации] - [7]
— Какого черта! — завопил он. — Кто там?
— Пошел вон, — донесся из–за двери голос Скромницы.
— Ну это мы посмотрим. Запомните: мы теперь десантный отряд.
Хаббард–Джонс сделал шаг назад и изо всех сил бросился на упрямую дверь в ту самую минуту, когда Скромница, убоявшись своего непослушания, отперла ее. Хаббард–Джонс с разбегу влетел в кабинет, потерял равновесие, стукнулся головой об угол письменного стола и рухнул замертво.
Рональд и девушка склонились над бесчувственным телом, и в это время в комнате появился Джок Мак–Ниш.
— Что случилось?
Рональд и Скромница объяснили как умели, стараясь не выставлять Хаббард–Джонса в уж очень нелепом свете. Джок примерился и тяжелым башмаком три раза сильно ударил шефа в бок.
— Это тебе за безмозглого шотландца, — прошипел он и пошел прочь. — Запомни, Рон, — добавил он, вдруг обернувшись: — Уж если бить, то лучше лежачего. И исчез за дверью.
Наступили три хлопотливых дня.
Они были полны хлопот для Хаббард–Джонса: долгие часы он сидел в одиночестве у себя в кабинете с забинтованной головой и перевязанной грудью и обдумывал, как наилучшим образом подложить бомбу, которая потрясет Управление внутренней безопасности до железобетонного основания.
Они были полны хлопот для Рональда Бейтса: у него не шла из головы так неожиданно выплывшая тайна «Девяти муз». Он впервые столкнулся с настоящей разведывательной операцией, в которой действовали живые, из плоти и крови шпионы. Он был взволнован и встревожен.
У старика Кроума тоже хлопот был полон рот: человек по натуре справедливый, он не хотел отдавать предпочтение одному какому–то отделу и изрядно потрудился в эти дни, пустив по рукам книгу СЕМУВБ, причем процедура обмена происходила в самых неожиданных местах, включая вагон метро, читальню Общества христианской науки и комнату ужасов в Музее восковых фигур мадам Тюссо.
4. День длинных ножей
— Господи! — ужаснулся сэр Генри, открывая дверь своего кабинета и увидев там троих коллег.
Мелкий проступок, совершенный на прошлой неделе, не давал сэру Генри покоя. Ему все время мерещился огромный заголовок в «Таймс»: «ВЫСОКОПОСТАВЛЕННЫЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СЛУЖАЩИЙ СКРЫВАЕТ УТЕЧКУ СЕКРЕТНОЙ ИНФОРМАЦИИ».
В помутившемся сознании сэра Генри рождались мысли о всевозможных напастях, его терзали мрачные предчувствия. Он уверил себя, что сегодня решится его судьба. Самолично им составленный гороскоп гласил: «Если сегодня, в четверг, 30 сентября до конца заседания Объединенного совета контрразведки его преступление не будет раскрыто, значит все обойдется, и никто не узнает его позорную тайну». Но дорога на службу в это утро кишела дурными приметами: на каждом шагу беременные женщины, монахини и катафалки. И теперь, увидев, что в кабинете его дожидаются трое, он понял: это конец.
Слева направо сидели:
Первым — Крэбб, начальник Особого управления Скотланд–Ярда, известный больше по прозвищу Кислятина, которое он получил еще в бытность свою молодым констэблем. Говорили, что за тридцать восемь лет службы он ни разу не улыбнулся.
Вторым — Бойкотт, заместитель начальника Особого управления, самый молодой в стране полицейский в столь высоком чине (всего двадцативосьми лет от роду), поборник использования современных методов.
Третьим — Бакстер Лавлейс.
Первый и второй созерцали друг друга с нескрываемым отвращением. Третий взирал на них обоих с презрительным безразличием.
Сэр Генри не сомневался, что начальство Особого управления явилось его арестовать, а Бакстер Лавлейс пришел поиздеваться.
— Господи! — повторил он и добавил: — Прессе уже все известно?
— О чем это вы? — спросил Бакстер Лавлейс — Вы сегодня очень опоздали. Все вас ищут. — Безжалостные зеленые глаза Бакстера Лавлейса буравчиками сверлили объятого ужасом сэра Генри. — Что это вам вздумалось лазать словно вору по пожарной лестнице на потеху всему Управлению? Вы что, нездоровы? — добавил он с любопытством, но без тени сочувствия.
Сэр Генри (он уже протянул вперед руки в ожидании наручников) икнул и привалился в изнеможении к двери.
— Дело в том, — продолжал Бакстер Лавлейс, — что Бойкотт, по–видимому, откопал какие–то весьма неаппетитные сведения. Давайте займемся ими, у нас есть еще десять минут до этого проклятого совещания.
Начальник Особого управления Крэбб прокашлялся и вставил:
— Мне нужно кое–куда позвонить. Докладывайте без меня, Бойкотт.
Крэбб явно не желал принимать в подобном деле никакого участия. Он оглядел своего заместителя. Казалось, будто гробовщик мысленно прикидывает размеры гроба для смертельно больного.
Успех Крэбба на полицейском поприще объяснялся его блестящей интуицией, которую он сочетал с обстоятельной и упорной логикой. Он приучил себя рассуждать вопросно–ответным методом, и сейчас, как всегда, прибегнул к нему.
В. Долго ли еще ты сможешь терпеть Бойкотта у себя на шее?
О. Нет.
В. Как же ты думаешь от него избавиться?
О. Пока еще не знаю, но нужно придумать что–нибудь похитрее.
И, взяв пальто и шляпу, он вышел.
Заместитель начальника Особого управления Эдвард Бойкотт поднялся во весь свой шестифутовый рост, с грохотом опрокинув низкий столик. Он знал, что Бакстер Лавлейс его не переваривает, но это его вдохновляло и радовало.
