Будни имперской стражи - [26]

Главный вход мне не нужен. Не думаю, что он охраняется, но днем я заметил на дверях внушительный засов. Полагаю, сейчас этот засов закрыт, так что открыть дверь для меня не представляется возможным. Возможно, шеф смог бы, если бы хорошенько разбежался, он и не такое может, но, пожалуй, без крайней необходимости проверять бы не стал, тем более, что тихо в этом случае точно не получится. Неважно, меня устроит любая стена, из тех, в которых есть окна, конечно. Мне нужно на второй этаж — окна на первом закрыты ставнями, а вот на втором, почему-то не озаботились. Прислушиваясь краем уха, не возвращаются ли солдаты, я подбежал к стене. Мой штатный арбалет был заряжен кошкой, с укрепленным на ней концом тонкой веревки еще перед выходом "на дело", так что возиться долго не пришлось. Я выстрелил практически вертикально вверх, и подергал за веревку, проверяя, хорошо ли она укрепилась. Укрепилась вполне пристойно. Вообще, я мало знаю профессионалов, которые смогли бы метнуть кошку так тихо и незаметно. Тут есть сложности. Во-первых, кошка, да еще с укрепленной на ней веревкой летит далеко не так предсказуемо, как арбалетный болт, неопытный стрелок вообще вряд ли сможет послать ее в нужную сторону так точно, что бы она не только долетела туда, куда предполагается, но и не звякнула при приземлении. А во-вторых, только попасть мало, нужно еще и проследить, чтобы она за что-нибудь закрепилась. Тем не менее, мне это удалось почти идеально — у нас, сидов, искусство тайного проникновение в почете, и хотя обучаться ему не обязательно, каждый уважающий себя мальчишка считает своим долгом тренироваться до полного автоматизма. Тем более, что в наших подземных городах это умение может пригодиться с очень большой долей вероятности.

Убедившись, что веревка закреплена надежно, я шустро полез к облюбованному мной окну. Естественно, конец веревки не остался болтаться у земли — неизвестно, когда вернутся часовые, так что лучше не давать им лишних поводов для беспокойства. Поэтому не нужную мне веревку я аккуратно наматывал на локоть по мере того, как забирался наверх.

Мне невероятно повезло. Заглянув в окно я увидел за ним коменданта. И то, чем он занимался, мне совсем не понравилось. Впрочем, я с самого начала подозревал что-то такое, так что сильно не удивился. Тем не менее, увиденное мне совсем не понравилось. Откровенно говоря, "не понравилось" очень слабо характеризует мои чувства. Комендант проводил магический обряд. Я не слишком хорошо разбираюсь в магии, но тут и совершеннейший дилетант сообразил бы. И обряд этот явно не относился к числу разрешенных. Ни в государствах людей, ни, даже, в гораздо более либеральной в этом отношении империи. Потому что в обряде этом использовались человеческие жертвы. Нет, я, конечно, слышал, что в тайных подземельях императорского дворца тоже иногда творятся всякие неприятные вещи, но, даже если это и правда — то, что разрешено императору не разрешено его подданным. Впрочем, я сомневаюсь, что в императорском дворце происходит что-то по-настоящему плохое. А вот здесь как раз оно и происходит, это еще слабо сказано. Комната, в которую я заглянул была лишена какой-либо мебели. Совершенно пустая комната, на полу которой расчерчена замысловатая фигура. Расчерчена чем-то красным, хотя, думаю, можно сказать определеннее — кровью. Тем более, что мне хорошо видно, откуда эта кровь взята — по углам комнаты лежат три человека в одежде каторжников, все со вспоротыми животами. Судя по виду, крови в них не осталось ни капли, и несмотря на это, они все еще живы, и явно страдают. Еще три каторжника пока целы, они стоят напротив коменданта, глупо улыбаясь. Явно зачарованы. Сам комендант, в ослепительно белых одеждах, с перевязанными белой лентой волосами стоит напротив этой троицы с окровавленным ножом и явно читает какое-то заклинание. Мои познания далеко не так обширны, чтобы понять, что это за заклинание. Господин Элим очень сосредоточен. Ему явно тяжело дается это заклинание, по лицу его градом катится пот. Думаю, обладай я магическим зрением, я мог бы и ослепнуть — комендант явно сейчас собирает всю энергию, которую активно генерируют своими страданиями несчастные, что лежат на полу. Да мне и без всякого магического зрения здорово не по себе. Вот, повинуясь повелительному жесту эльфа, стоявшие до сих пор неподвижно каторжники расходятся по указанным им местам. Ритуал, похоже, подходит к своему завершению — все они одновременно поднимают маленькие, стилеты, и аккуратно перерезают сами себе сонную артерию. Кровь бьет из их шей фонтаном, ее много — очень, очень много, гораздо больше, чем можно предположить, глядя на этих субтильных доходяг. Она растекается по полу и по стенам, оставляя чистым только самого коменданта. Она просачивается в щели, и уже течет по внешней стороне дома, и вот она уже стекает на землю, растекаясь все дальше. В темноте кажется, будто это и не кровь вовсе, а какая-то непонятная, черного цвета жидкость. Но запах не дает ошибиться, пахнет именно кровью. Пальцы, которыми я судорожно вцепился в подоконник, скользят в сочащейся в щели крови, но я терплю, и продолжаю наблюдать. Вот первые ручейки достигли соседних строений, и поведение жидкости становится совсем уж неестественным — она течет вверх по стенам, затекая внутрь здания через дверь и окна. Неожиданно я вижу, что на мне крови тоже многовато. Она течет вверх по рукам, затекая под одежду, и неуклонно движется к лицу. Вот тут мне стало дурно, я с трудом удержался от того, что бы немедленно разжать руки, и свалиться на землю. Мне хватило самообладания, что бы освободить руку только после того, как я уцепился за веревку, обмотав ее вокруг ноги. Свободной рукой я тщательно отирал губы и нос, стараясь, чтобы колдовская кровь не попала внутрь — а она стремилась именно к этому. Мои старания не слишком помогли. Все, что мне удалось — это плотно зажать нос и рот, перекрыв доступ не только страшной жидкости, но и кислороду. Все закончилось, когда я думал, что сейчас задохнусь. Безумный океан крови исчез еще быстрее, чем появился. Я заглянул в комнату, перед которой так и провисел все это время, надеясь, что мои судорожные движения комендант так и не заметил — все-таки он был занят колдовством. Комната тоже выглядела так, будто в ней не творилось только что отвратительное колдовство, ни крови, ни трупов, ни рисунков на полу — идеальная чистота. И только комендант, устало ссутулившись, стоит там же, где и стоял во время ритуала. Только теперь он смотрит мне в глаза, и как-то очень нехорошо улыбается.