Вместо одного большого костра разожгли несколько. Василий велел не садиться рядом, чтобы дракон одним ударом огненным не смог накрыть всех. Северяне сели своей кучкой, Василий с Третьяком — у второго костра, Данко и батюшка — у третьего. Далеко от обозначенного светом пространства тоже нельзя было отходить, так что все равно все сидели недалеко друг от друга. Палок приготовили — в костер совать, да волчьи шкуры палить. Батюшка прочитал короткую молитву, осенил крестом небогатую трапезу: хлеб и сыр.
— Вот и поели, — вздохнул Василий. Повисло молчание. — Что невесел, Третьяк?
— Полнолуние. И светло, и самое время для оборотней. Все не в нашу пользу.
— В разных переделках бывали, Бог даст, выкрутимся. Вон, батюшка помолится.
Отец Варсонофий перекрестился:
— Что же к нам тянет эту нечисть неразумную? Мало им места в Каменном сердце, что ли?
— Так давно уж не было, — воевода поморщил лоб, — как Григорий Драконоборец последнего своего побил, так и не залетали. Уж лет двадцать прошло, даже поболее, я тогда совсем еще юнцом был, не старше Данко. А что и откуда, так это к Третьяку, он с этих мест, должен знать, что рассказывают.
— Да разное рассказывают, — Третьяк любил находиться в центре внимания, так что даже хмурые морщины на его лице немного разгладились. — Я не знаю, с чего батюшка дракона нечистью обозвал, словно оборотня…
— Да что оборотни, что драконы — все единая нечисть, не Творцом нашем сотворены, но сами из семени диавольского и грехов наших произрастают.
— Ну, не знаю, как насчет нечисти, тут людям церковным, может, и виднее, — повторил Третьяк, — вот только неразумным дракона никак нельзя назвать, он по разуму-то даст фору любой другой нечисти и зверью, хоть тем же оборотням, пусть и в человеческом обличии. Просто разум у него не то что ограниченный, но однонаправленный. Если на что одно нацелится, то с пути уже не свернет. Захочет что украсть или спалить — так пока не украдет и не спалит, не успокоится. Как шоры на остальные желания накладывает. Но вот то, к чему стремится, так стремится со всей изобретательностью. Как он хотя бы княжну утащил — разве ж человеку такое под силу? И не придумать. Главное, ведь разузнал как-то, где и как перехватить! Тот же Борис немало за княженкой бегал, а вот утащить бы ее вряд ли смог.
Аптекарь, которому Харальд тихо переводил слова Третьяка, встрепенулся, вскочил неожиданно и что-то быстро залопотал на своем языке. Харальд мягко усадил его на место, махнул рукой, но ничего не сказал.
— А что — у вас тоже драконы встречаются? — Третьяк посмотрел на северян.
— Редко, — Харальд говорил крайне неохотно. — Холодно у нас. Да и с пропитанием тяжело для такого огромного тела. Редко залетают.
— Но залетают?
— Вот совсем недавно залетел из Закаменья. Дома в Биркрунге пожег, скот. Главное, не таскал, а просто жег. Народу много положил.
— За Закаменье мстил, — это Данко не удержался.
— Нас в Закаменье не было, там даны были.
— А вы бы это дракону рассказали. Не получилось? Тогда и мне не рассказывайте.
Харальд сдержался и ничего не ответил.
— Побили своего дракона-то? — Третьяк продолжил расспрашивать светловолосого.
— Неизвестно.
— Как так?
— Ходили на него. Потом он исчез.
— Погодите, а давно это было?
— Да месяца три назад.
— Думаете, это ваш дракон сюда залетел?
— Все может быть. Набаловался, отъедаться к вам полетел. А может, это и другой.
— Хорошее дело, — Данко не мог не съязвить, — славные воины, не знают, победили они дракона или нет!
— У вас какие-то личные счеты? — Третьяк попытался отвлечь северянина от Данко.
— Брат наш на дракона ходил. Последним, перед тем как дракон исчез. Брата тоже не нашли. Только меч да броня, и все окровавленное. Мастер, — Харальд кивнул на Аптекаря, — говорит, что задел дракона брат, он по крови на том мече и состав свой делал, только мало ее было, крови-то, а он еще многое узнать хотел.
— Хорошим воином брат был?
— Меч держать умел, хотя он больше по пирам был мастер. Если где мясо жарят да пиво разливают, так никогда мимо не проходил. Он был такой… обширный. Посмеивались над ним у нас. Потому и против дракона пошел.
— А что, у вас убить дракона большая честь?
— Он бы тогда героем стал, песни и саги про него сложили бы, уже никто бы не смеялся.
— А если бы княжну, как у нас, освободил?
— Тогда тот, кто дракона убьет и княжну освободит, может на ней жениться и имущество за нее требовать. Если захочет, конечно. Только такого у нас, наверное, сто лет не было, не крали драконы никого.
Данко аж вскипел:
— Так вы считаете, что и у нас можете свои порядки устанавливать? Сейчас вам принцессу, а потом корону потребуете?
— Я повторяю для тех, кому надо повторять по два раза: у нас свои счеты с этим драконом.
— Еще брата-обжору выдумали, кто-то, может, и поверил…
— Не трогай брата, — Харальд встал, — у нас такие оскорбления только кровью смываются!
— Всем сесть!!! — голос Василия легко перекрыл кричащих Данко и Харальда. — Пока вы в моем отряде и пока мы не освободили княжну, каждый должен оставить все, что противоречит нашей цели, при себе! Вернетесь, тогда что и как хотите выясняйте!
Харальд медленно сел. Данко тоже замолк, хотя и не сводил глаз с северян. Зато снова залопотал Аптекарь.
