Будем жестокими - [9]

- И ты на меня не сердишься?

- Нет.

- Правда?

- Правда.

- Вот здорово! Ой, как хорошо! И мы пойдем в кабак?

- Можно и в кабак.

- И поговорим о твоем новом романе?

- Да, - с большой неохотой согласился Поль. И это тоже он не любил, но не отказываться же, раз свершилось такое грандиозное примирение. Любой отказ прозвучал бы диссонансом, еще одна до боли в висках неприятная вещь из-за профессиональной любви к формальной логике и правильно построенным диалогам. Четыре повода для расстройства одновременно, это чересчур. Приходилось выбирать. И нелюбовь к примирениям стала побеждать.

- Ты прости, Федор, - сказал он. - У меня здесь гости, потом поговорим.

- Кто? Кто там у тебя? - неожиданно изменившимся голосом спросил Федор.

- Представляешь, вчерашний Володя пришел!

- Представляю, чего здесь не представлять.

- Позвони мне попозже. Хорошо?

- Хорошо.

- До свиданья, - сказал Поль и с облегчением повесил трубку.

Он вернулся к Володе и увидел, что тот дочитывает очередной рассказ из цикла "Голая любовь".

Темно. Зажигается ночник. Обнаженная женщина выскальзывает из постели и, не торопясь, начинает одеваться.

- Ты что это? - спрашивает мужчина сонным голосом.

- Ухожу.

- Куда это?

- Совсем.

Мужчина приподнимается на локте, еще не все понимая спросонья.

- Оставайся.

- Я ухожу навсегда.

Происходящее начинает доходить до сознания мужчины.

- Но почему? Разве я не исполняю все твои желания, разве тебе мало ожерелья, машины, виллы?

- Можешь забрать их, они мне больше не нужны.

- Разве тебе было плохо со мной?

Женщина неразборчиво хмыкает, но продолжает одеваться.

- Послушай, но ты мне нужна!

Она не отвечает.

- Я люблю тебя, - говорит мужчина, и мы видим, что он очень серьезно относится к своим словам.

- Расскажи это деревенским дурочкам!

- Подожди, я серьезно, выходи за меня замуж!

- Не на ту напал!

- Ладно, - кричит вдруг мужчина и бежит к шкафу. - Приберегал ко дню рождения, но раз такое дело...

Он достает сверток и передает его женщине.

- Вот.

- Что это?

- Маникюрный набор фирмы "Грезы настоящей женщины"!

- Не может быть, - женщина разворачивает сверток и вскрикивает.

- Дорогой мой, только настоящие мужчины исполняют грезы настоящих женщин! Я согласна на все сразу!

- Что это? - чуть ли не с ужасом спросил Володя. - Реклама?

- Почему реклама? Я называю это обозрением нравов.

- Нет. Это телевизионная реклама, я знаю.

- А что, хорошая идея. На экране это, действительно, будет смотреться.

- Не понимаю... Как же так... Так нельзя. Вы ослеплены, Кольцов, вы не отдаете отчета в своих поступках. Это же безумие! Почему вы считаете, что имеете право писать все, что вам в голову придет? Неужели вы никогда не задумывались о своих обязанностях? Вы модный писатель и должны...

- Знаю, - перебил его Поль. - Все знаю, что я должен.

Писатель на посту

Стоит, не унывает.

Видит за версту

И мысли выражает...

Чего ему от меня надо? - думал Поль, демонстративно запивая из горлышка чайника таблетку анальгина.

- Если бы вы знали, как нам нужна ваша секта! Нам просто необходима вера, все равно во что, хоть что-нибудь святое... Не в науку же верить. Мы должны преодолеть апатию и растерянность, поработившие нас, найти цель и добиваться ее, сметая все на своем пути. Религия? Пусть. Если она станет тем стержнем...

- От меня-то ты чего хочешь?

- Все организационные вопросы я беру на себя, но без вашего участия и благословения все развалится. Нам нужна ваша истина!

Какая истина? - с ужасом подумал Поль. Я и истина, что может быть дальше друг от друга?

- Нет, - сказал он решительно. - Я занят.

- Чем?

- Чем я могу быть занят - пишу.

- Чушь собачью какую-нибудь?

- Ну почему, - обиделся Поль.

Дальнейшее напоминало водевиль. Раздался вкрадчивый звонок в дверь. Поль открыл. Квартира тотчас наполнилась аккуратно подстриженными людьми из специальной секции по борьбе с терроризмом. Полю предъявили ордер на обыск и ордер на задержание на основании пункта 17 Особого Законодательства.

Искали тщательно. Оружие, наверное. Не нашли.

Через полчаса Поль подписал акт изъятия. Собственно, изъяли только какую-то папку.

- Ребята, - пошутил Поль. - Если вам нужна бумага, сказали бы сразу, этого добра у меня навалом. Чем больше возьмете, тем лучше.

Но никто не улыбнулся в ответ, только Володя, сидевший до сих пор молча, вдруг вскочил и закричал тонким от волнения голосом:

- Что здесь происходит, черт побери! Это же Кольцов! Слышите, Кольцов! Мы все и подметки его не стоим. Разве можно с ним так. За что его? Ведь это все чушь, ерунда, ошибка. Он ни в чем не виноват! Неужели вы сами не понимаете. Отпустите его... жандармы!

- Пойдем, - сказал Полю полицейский, не обратив никакого внимания на раскрасневшегося Володю.

Тяжелая дверь со скрежетом захлопнулась, и Поль остался один. Все произошло так быстро, что он никак не мог поверить в происходящее. Неудачный сон? С похмелья, конечно, и не такое в голову придет...

Однако это был не сон.

Я так долго распространялся о доброте, с ненавистью подумал он, что и сам поверил в ее существование. Как это я тогда на банкете сказал: "Не наука, не искусство, не развитие производительных сил приводят к прогрессу человечества, а только любовь и доброта!" Что ж, замечательные слова. Здесь, в тюремной камере, они производят сильное впечатление. Но слова это слова. И пока я наслаждался общим смягчением нравов, какой-то неулыбчивый малый собирал материал, стараясь засадить меня в камеру до конца второго квартала, согласно плановому заданию. Не всем, видимо, пришелся по душе выпендривающийся писатель, так что можно считать, что кое-что сделать удалось! По нынешним временам это как орден - тюремная решетка. Интересно, потянули ли мои работы хотя бы годика на три? Молодец... И смелей, писатель, не трусь, ты же ни в чем не виноват!