Будда на чердаке - [41]

— Тебе надо держаться прямее! — крикнул он.

— Дело не в этом, — донеслось сверху. — Дело в моей голове.

— А что с ней?

— Она слишком круглая. Поэтому книге не удержаться.

Мальчик повернулся к матери.

— А где Белый Пес? — спросил он.

Не дожидаясь ответа, выбежал на крыльцо и трижды хлопнул в ладоши.

— Белый Пес! — позвал он и хлопнул снова. — Иди сюда, Белый Пес!

Он позвал еще несколько раз, вернулся в дом и подошел к матери. Она резала яблоки на кухне. Длинные белые пальцы знали, как обращаться с ножом.

— Эта собака глохнет с каждым днем, — заметил мальчик.

Он сел за стол, включил радио и сразу выключил, включил и выключил. Женщина разложила яблоки на тарелке. Передавали финальную часть увертюры Чайковского «1812 год» в исполнении городского симфонического оркестра. Литавры гремели. Пушки грохотали. Женщина поставила тарелку перед сыном.

— Ешь, — сказала она.

Он взял ломтик яблока, как раз когда музыка смолкла и слушатели разразились овациями.

«Браво! Браво, браво!» — доносилось из динамика.

Мальчик повертел ручку, надеясь найти передачу о спорте, но нашел только новости и серенаду Сэмми Кэя. Тогда он выключил радио и взял с тарелки еще кусочек.

— Здесь очень жарко, — сказал он.

— Сними шляпу, — посоветовала мать, но мальчик не стал этого делать.

Шляпу подарил ему отец. Хотя она была велика, мальчик носил ее постоянно. Мать налила в стакан холодного ячменного отвара, и он выпил его залпом.

Девочка вошла в кухню и сразу направилась к стоявшей у плиты клетке с попугаем.

— Скажи мне что-нибудь, — попросила она, почти прижимаясь лицом к прутьям.

Попугай расправил крылья и несколько раз переступил на жердочке.

— Бааак, — изрек он.

— Я хочу услышать что-нибудь поинтереснее, — сказала девочка.

— Сними шляпу, — произнес попугай.

Девочка села за стол. Мать поставила перед ней стакан с холодным ячменным отваром и дала длинную серебряную ложку. Девочка облизала ее и стала рассматривать свое крошечное отражение в блестящей металлической поверхности, склоняя голову то в одну сторону, то в другую. Наконец она запустила ложку в сахарницу.

— Скажи, с моим лицом что-то не так? — спросила девочка.

— С чего ты взяла? — удивилась мать.

— Люди на улице таращатся на меня, как на страшилище.

— Подойди-ка сюда.

Девочка встала и подошла к матери.

— Дай я на тебя посмотрю.

— Ты сняла все зеркала, — заметила девочка.

— Пришлось. Не оставлять же их на стенах.

— Скажи, как я выгляжу.

Мать погладила ее по щеке:

— Замечательно. У тебя очень красивый нос.

— А еще у меня есть что-нибудь красивое?

— Конечно. У тебя прекрасные зубы.

— Зубы не в счет.

— Вот и нет. Зубы — это очень важно. — Мать привлекла девочку к себе и обняла за плечи. Та уткнулась ей в шею и закрыла глаза.

— Скажи честно, я не очень страшная? — прошептала она.

— Ну-ка подними голову!

Девочка послушалась.

— Теперь посмотри на меня.

Девочка подняла глаза.

— Я в жизни не видела такой красавицы!

— Это ты просто так говоришь, а на самом деле это неправда, — вздохнула девочка.

— Нет, это правда.

Мальчик включил радио. Передавали прогноз погоды на следующий день. Завтра будет дождь и похолодает.

— Сиди и пей отвар, — сказал мальчик сестре.

— Завтра, выходя из дома, не забудьте зонтик, — посоветовал диктор.

Девочка села за стол. Выпила отвар и стала рассказывать матери о хвойных деревьях. Большинство из них вечнозеленые, но есть и такие, которые меняют хвою каждый год. Не на всех растут шишки. У некоторых, например у тиса, есть только семена.

— Очень познавательно, — выслушав, кивнула мать.

Затем она встала и напомнила дочери, что пора разучить на пианино домашнее задание — следующий урок должен был состояться в четверг.

— Неужели сегодня тоже нужно играть? — спросила девочка.

Женщина задумалась.

— Нет, не нужно, — покачала она головой. — Только если ты сама хочешь.

— Скажи, что мне сыграть.

— Не могу.

Девочка пошла в гостиную и села на банкетку у пианино.

— А метронома-то нет! — крикнула она.

— Считай про себя.

— …три, пять, семь… — Девочка отложила нож и перевела дух.

Они ужинали в столовой. За окнами сгущались сумерки. Небо приобрело темно-багряный оттенок, с побережья долетал легкий бриз. На магнолии у дверей дома Гриров сидела целая стая соек, наполнявших воздух пронзительным щебетанием. Капля дождя упала на подоконник. Женщина встала и закрыла окно.

— Одиннадцать, тринадцать, — продолжала девочка.

Она повторяла простые числа перед контрольной, назначенной на понедельник.

— Шестнадцать, — подсказал мальчик.

— Нет. Из шестнадцати можно извлечь квадратный корень.

— Я забыл, — откликнулся он, взял вареную куриную ножку и стал есть.

— Как ты мог забыть, если никогда этого не знал?

— Сорок один, — отчеканил мальчик. — Восемьдесят шесть. — Он вытер рот салфеткой и добавил: — Двенадцать.

Девочка насмешливо посмотрела на него и повернулась к матери.

— Какая-то дурацкая курица, — пожаловалась она. — Такая жесткая. — Она отложила вилку. — Больше не хочу.

— Коли не хочешь, не ешь, — ответила мать.

— Я доем, — вызвался мальчик.

Он схватил куриное крылышко с тарелки сестры и засунул в рот. Быстро прожевал, выплюнул кости и спросил у матери, куда они поедут завтра.