Будаг — мой современник - [3]

ГОРОД ГОРИС

Мать была права: где это видано, чтобы глава семьи жил не с семьей? С кем посоветоваться, на чье плечо опереться? И работать было бы намного легче — и в поле, и на гумне. Вместе бы косили, вместе бы возили зерно на мельницу.

Отец посылал деньги в Горис знакомым, а те, получив деньги на почте, привозили их нам.

Когда впервые я поехал в Горис за деньгами, лето только начиналось. Говорили, что русский падишах уже год как воюет. Ни коня не осталось в деревне, ни осла — всех забрали.

Старики говорили, что голубю, выпущенному в Вюгарлы, надо пролететь всего пятнадцать верст, чтобы оказаться в Горисе. Но между нашим селом и Горисом лежит множество гор, ущелий и скал, и если даже идти самыми короткими горными тропами, то наберется верст тридцать, а если не сходить с проезжей дороги, то пройдешь все сорок.

Мать строго-настрого запретила мне идти горными тропами, особенно на обратном пути.

— Времена сейчас тревожные. Что стоит какому-нибудь разбойнику отнять у тебя наши деньги?! Будь осторожен.

Первый раз в жизни я уходил далеко от своего дома, да еще совершенно один. Сознание, что меня посчитали достаточно взрослым, для того чтобы самостоятельно отправиться в путь, наполняло мое сердце гордостью.

По обе стороны дороги, которая то спускалась в ущелье, то круто поднималась вверх или вилась среди зеленых лугов, усыпанных головками диких тюльпанов, моему взору открывалось много неожиданного. Угрюмые скалы нависали над самой головой, шумели горные реки, скрывавшиеся в густых непроходимых зарослях карагача и терновника, новыми и новыми гранями поворачивалась ко мне недоступная ледяная вершина горы Ишыглы, и все так же, не удаляясь и не приближаясь, уходил в небо неприступный Зангезурский хребет.

Сама дорога была пустынна, но слева и справа виднелись кибитки кочевников-скотоводов, а невдалеке паслись отары овец.

Я приближался к кочевью Алханлы, когда меня догнали всадники. Их было четверо. Надвинув папахи на самые глаза, они мерно покачивались в седлах и вполсилы пели грустную и унылую курдскую песню. Я отскочил в сторону, а всадники, пришпорив коней, свернули на проселочную дорогу, ведущую к эйлагу Салварты. Я снова остался на дороге один.

Сразу за поворотом к эйлагу Салварты дорога спустилась в глубокое безлюдное ущелье. Мне вдруг стало как-то не по себе. Страх усилился, когда я услышал за собой конский топот и увидел одинокого всадника. Недоброе предчувствие охватило меня. Но, разглядев всадника, я успокоился: он был мне хорошо знаком (этот человек часто сопровождал группы паломников, отправлявшихся на поклонение мусульманским святыням в Кербелу. Дважды в году он объезжал окрестные села в поисках желающих отправиться в очередное путешествие к могиле имама Рзы. Зачастую перед дорогой он сам совершал молебен перед паломниками. Я даже знал имя этого человека — Чавуш Бабаш, и он однажды мне сказал, что хорошо знает моего отца).

Чавуш Бабаш натянул поводья, и красивый карабахский иноходец остановился рядом со мной. Я вежливо поздоровался, а он спросил:

— Ты идешь в Горис? Садись, подвезу!

Дважды ему не пришлось повторять приглашение: впереди была еще половина пути, а я уже устал. Чавуш Бабаш помог мне взобраться на нетерпеливо приплясывавшего на месте иноходца. Я удобно устроился позади Бабаша. Обычно словоохотливый, сегодня он молчал всю дорогу, даже не спросил меня, зачем и иду в Горис.

— Отсюда тебе ближе, сойди здесь! — сказал он мне возле самого города и показал на еле заметную тропу. — Иди по этой тропинке, мне здесь на лошади не проехать.

Я соскочил с иноходца, не обратив тогда внимания на то, что Чавуш Бабаш осведомлен, к какому дому я держу путь. Отец посылал деньги в Горис на имя купца Мешади Даргяха, а он уже пересылал их нам в Вюгарлы с каким-нибудь знакомым.

Вот и Горис. Я впервые в жизни видел город. С окраины, где я стоял, он напоминал мне наше село. Расположенный в долине, он со всех сторон окружен горами. Небольшие дома прятались в садах. А центр — огромная базарная площадь, на которую раз в неделю пригоняли на продажу скот, лошадей, привозили домашнюю утварь, шерсть, овощи, фрукты, масло, сыры, — да мало ли чего еще…

На восточной стороне площади высилось мрачное здание с башнями по обеим сторонам. Уже много позже я узнал, что в подземельях этого замка содержался народный герой Гачах Наби — предводитель крестьян Карабаха, борец против ханов и беков. Вместе с ним в этом замке томилась в неволе его боевая соратница и жена Хаджар. Гачаху Наби и Хаджар посчастливилось бежать через подкоп: сначала побег удался самому Наби, а позже он освободил и Хаджар.

Спустившись по крутой улочке и пройдя несколько кривых переулков, я выбрался наконец на базарную площадь, где мне надлежало найти лавку Мешади Даргяха, человека, известного в Горисе. Ему принадлежали кроме лавки караван-сарай и харчевня. В лавке услужливые приказчики бойко торговали всем, что может понадобиться и жителю города, и сельчанину, и скотоводу-кочевнику: по стенам были развешаны седла, медная посуда, пеньковые веревки и канаты, на прилавках рулонами сложена мануфактура, на полу у стен посуда, бидоны с керосином, в ящиках уголь, отдельно продавали муку, сахар, соль, чай, рис. Харчевня примыкала к лавке, а за нею находился караван-сарай. По всему было видно, что Мешади Даргях не жаловался на судьбу.