Будь со мной честен - [78]

– Конечно. «Голубую рапсодию». Мы говорили о Гершвине, Чарльзе Фостере Кейне и Фреде Астере.

– А можешь поставить эту музыку, только тихонько, чтобы не разбудить мистера Варгаса? Я так и не научилась включать эту штуку.

Возясь с настройками, Фрэнк сказал:

– На самом деле в «Касабланке» никто не просит Дули Уилсона сыграть песню «Время проходит» еще раз. Все понимают это неправильно. Ингрид Бергман поняла. Она говорит: «Сыграй ее, Сэм».

Заиграла музыка, он вновь сел рядом со мной и сказал:

– Я скучаю по маме.

– Знаю, Фрэнк.

– Мне без нее плохо.

– Ты отлично справляешься, Фрэнк.

– Она скоро вернется.

– Надеюсь.

– А я точно знаю, – сказал Фрэнк. – Думаю, у нас с тобой будет мало времени на разговоры, когда она вернется. Ведь вы с мистером Варгасом уедете в Нью-Йорк.

Я так крепко сжала кулаки, что ногти вонзились в ладони.

– Да, – сказала я и, помолчав, добавила: – Я всегда буду любить тебя, Фрэнк. Что бы ни случилось. Где бы я ни была.

– Я тебя тоже, – сказал Фрэнк. – У нас всегда будет Париж.

Он уткнулся лицом мне в плечо, и мы сидели так, слушая музыку, целую вечность.

– Можно у тебя кое-что спросить, Элис? – сказал наконец мальчик.

– Конечно, Фрэнк.

– Моя мама знает тебя совсем недавно, и назвала единственную героиню-женщину в своей книге Элис. Мужчин в книге полно, и хотя она знает меня десять лет, ни одного не назвала Фрэнком. Почему?

26

Фрэнк закатал коврик с восточным орнаментом у себя в гардеробной – если честно, единственный красивый ковер во всем доме – и показал мне люк с утопленными в пол петлями. Люк открывался с помощью медного кольца в квадратном корпусе, какие применялись в строительстве яхт и гардеробной Фрэнка, а может, и «Титаника». Тут вынуждена сделать признание: я ни разу не закатала этот коврик, чтобы под ним пропылесосить.

– Здесь я храню особенные сокровища, – сказал Фрэнк. – Видимо, это помещение задумывали как бомбоубежище, а может, просто место для хранения не поместившихся в шкаф свитеров или семейных драгоценностей или чтобы прятаться от нацистов.

Он открыл люк и защелкнул петли, чтобы крышка не обрушилась нам на головы. Лестница из пяти перекладин вела в небольшое помещение, отделанное кедровыми панелями. Вдоль стен тянулись полки с коробками, свертками и просто разными вещами, разложенными с тщательностью искусствоведа.

– Дай, пожалуйста, фонарик, – попросила я.

Фрэнк мотнул головой и щелкнул выключателем. В подвальчике загорелось яркое точечное освещение. Теперь я поняла, откуда шел свет, что мы с мистером Варгасом видели ночью со двора. Мы с Фрэнком склонились над пещерой, чуть не соприкасаясь головами. В одном углу стоял низкий деревянный табурет, а на нем – картонная коробка с крышкой. Я не могла разобрать, что там написано.

– Это ее книга, – объявил Фрэнк. – Я становлюсь на табурет, чтобы достать вещи с верхних полок. А иногда просто сижу на нем, разглядывая реликвии прошлого своих предков и моего собственного.

– Глазам своим не верю, – сказала я. – Как она сюда попала?

– Возможно, ты помнишь, что в ночь пожара я всюду искал маму, а вместо этого нашел подарок Ксандера.

– Да.

– А перед этим я пошел в мамин кабинет. Дверь была не заперта. Я искал маму и наткнулся на коробку. Я взял ее с собой, чтобы посмотреть, что в ней, и вернуть на следующий день, да только на следующий день возвращать было уже некуда, и я положил ее сюда.

Фрэнк спрыгнул вниз, и я спустилась по лесенке вслед за ним. Мы прошлись от одного края пещеры до другого. Он обвел рукой полки.

– Это секретное хранилище моего детства. Поскольку ты моя верная ученица, я даю тебе карт-бланш исследовать все, что тебя интересует.

Он протянул мне коробку Мими, на которой она написала: «Проект 2.11.10».

– Я устал. Иду в постель.

– Где ты собрался спать?

Мы как-никак стояли под полом гардеробной, который служил Фрэнку постелью, в то время как я спала на его кровати.

– На твоей кровати. Вообще-то она моя. С твоего разрешения. Если будут вопросы, приходи, не стесняйся.

– Обязательно, – сказала я. – Спасибо.

Не прошло и минуты, как он уснул, а я села на табурет, сняла крышку и увидела настоящее название проекта 2.11.10: «Элис и Джулиан». Открыв книгу, я прочла абзац.

«Мой коэффициент интеллекта выше, чем у 99,7 процента американцев, но, после того как я ударился о бордюр, вы об этом ни за что не догадаетесь. Я умный ребенок, из которого сделали тупицу в классическом смысле слова: безмолвный, но не безмозглый. Элис – прекрасный человек с абсолютно невзрачной внешностью. Из-за моей аварии мы стали идеальными товарищами. До Элис у меня никогда не было друга».

Я остановилась и понесла коробку мистеру Варгасу.

Мистер Варгас пролистал несколько страниц, сидя на красном диванчике в своей комнате, которая раньше была моей, отложил рукопись и ушел в ванную. Когда он вернулся, с его бровей капала вода.

– Что с вами? – спросила я.

– Ничего. Просто умылся – хотел убедиться, что не сплю.

Я сделала ему кофе, и мы пошли проверить, как там Фрэнк. Мальчик крепко спал. В открытой пещере горел свет. Как я могла ее не закрыть? Не такая уж я ответственная. Я забыла телефон в кухне на столе, когда поехала забирать пациентку из психиатрического отделения. Положила фейерверки туда, где их может найти ребенок. Оставила открытым люк, в который мог провалиться кто угодно. Может, я и не заслужила прозвище Опасная игра, только у меня хватает недостатков, чтобы кто-нибудь когда-нибудь мог меня полюбить. Не считая Фрэнка, мистера Варгаса и моей матери.