Будь осторожен, незнакомец! - [153]

И все же в нем нарастало чувство, что Джоунз близко, очень близко. Однажды он заметил какое-то мгновенное движение наверху отдаленного гребня, и после этого стал вдвое осторожнее, когда останавливался на ночлег, а спать старался вполглаза.

Ночью он лежал на одеялах и смотрел вверх, на холодные, чистые звезды. Днем он ездил в прохладе, усиливающейся с каждым днем, и однажды пожалел, что не взял куртку потеплее. Небо затянулось тучами; он вспомнил, как сияло солнце неделю назад, -вспомнил с тоской. И все же он продолжал свой путь. Он пытался сосчитать, сколько дней длятся его поиски. Объезды, наверное, уже закончились, «Длинная Девятка» отгоняет скот в Майлс-Сити и ждет вагонов. Его внезапно одолела тоска по дому, захотелось быть вместе с Тексом, Питом Уикзом, Тощим Игеном и всеми остальными; он даже почуял запах пыли на тракте. Самым прекрасным звуком, какой он сейчас хотел услышать, было мычание коровы.

И в эту ночь он развел большой костер. Он набрел на сочащийся из-под земли ключ, поблизости росли кусты, он подбрасывал ветки в огонь, пока пламя не поднялось высоко. Он снял с себя пояс с пистолетом и положил его на камень так, что кобура была в тени, но ячейки оставались на виду. А сам револьвер вытащил из кобуры и положил рядом с собой под почти пустой мешок для пищи.

Он принял решение; оно пришло внезапно, и он почувствовал себя свободным оттого, что гнало его все эти дни, с того самого момента, как Элизабет рассказала ему, что Клема Латчера убили. Его ошибка была в том, что он все время думал о мертвом Клеме, — а надо было вспоминать Клема живого. Надо было вспомнить, что Клем говорил о собственных бедлендах каждого человека, о том, что бывает, если спускаться в них слишком часто. Ведь и Элизабет понимала цену этого. Тогда, когда он в школе отвернулся от нее, чтобы отправиться на охоту за Фрумом, она сказала: «Джесс, только не делай этого так!» А когда он уезжал с ранчо, она просила его оставить Грейди Джоунза в покое здесь, среди бедлендов.

И все же оставалось дело, которое должно быть сделано, и единственное различие было сейчас в способе, которым он мог это сделать. Он смотрел, как пламя поднимается в темное небо, и ждал. Наконец он услышал, как скрипнул сапог на песчаной почве, и голос Грейди Джоунза сказал из темноты:

— Отлично, Джесс. Вот ты меня и нашел. Или я тебя шел. Одно на одно и выходит. Не двигайся. Я держу тебя на мушке.

Лаудон сидел на корточках. В этой позе он и остался. Руки он держал на виду. Джоунз вышел на свет. Он оброс бородой и истощал; глаза блестели в свете костра. Он перевел взгляд с Лаудона на лежащий в стороне пояс; оценил расстояние и слегка опустил свой револьвер.

Лаудон сказал:

— Я все время возил с собой лопату. Но теперь я уже не хочу ею воспользоваться. Брось револьвер. Мы поедем в Хелен, и я передам тебя в руки закона.

— Ты что, за дурака меня держишь? — сказал Джоунз.

Лаудон ответил:

— Это для меня не личная месть, Грейди. Уже нет… Но ты должен заплатить за смерть Клема. — так или иначе.

— Зато для меня это личная месть, — сказал Джоунз. — Я ненавидел тебя с того самого момента, как впервые заметил, что Фрум на тебя глядит как на человека, которого стоит выдвинуть. Она стала личной в ту ночь, когда мы словили твоего дружка, Максуина. Ты сказал, что не хочешь знать, который из нас надел петлю ему на шею и вытащил из-под него коня. Ну так это я сделал.

На мгновение старый гнев вскипел в душе Лаудона, но голос его остался спокоен.

— Так ты пришел, чтобы убить меня, Грейди?

— Так оно и есть, — сказал Джоунз и поднял револьвер.

И тут Лаудон повалился набок и выхватил свой револьвер из-под мешка. Его первый выстрел прогремел одновременно с выстрелом Джоунза, и он продолжал стрелять дальше. Многократное эхо повторяло грохот выстрелов, вокруг гремело так, будто армия вновь пришла в бедленды. Пуля ударила в землю возле его головы, крупинки почвы хлестнули по лицу, вызвав жалящую боль. А потом он увидел Джоунза — черную бесформенную тень позади костра. Тень накренилась вперед, вздрогнула, будто споткнулась — и упала. Лаудон вскочил, наклонился к Джоунзу, вытащил его из огня. Перевернул лицом кверху и осмотрел.

Теперь осталась работа лишь для лопаты; и когда он выкопал яму и перекатил в нее тело, он подумал о Джо Максуине. Вынул из кармана пять серебряных долларов Максуина, бросил их в неглубокую могилу и начал засыпать яму землей. Потом долго искал в темноте, пока не нашел чуть в стороне лошадь Джоунза. Это была лошадь с «Длинной Девятки». Он привел ее к костру, стреножил, а потом завернулся в одеяла и уснул.

Пришло утро, и он поехал на запад, выбираясь из бедлендов. Лошадь Джоунза шла сзади в поводу.

На следующую ночь он переночевал возле Замковой Излучины, утро застало его уже в прерии. Солнце появилось снова. Через какое-то время он натянул поводья, повернулся в седле и посмотрел назад в сторону бедлендов, туда, где скалы, безлюдье и пустое небо наверху… Он покачал головой.

Уже под вечер он спешился у кораля «Длинной Девятки». Во дворе было пусто, и он подумал, что большая часть команды сейчас где-то на тракте, ведущем в Майлс. Дымки поднимались над кухней и над спальным бараком; по двору бродили несколько парней. Он отвязал от седла лопату и отнес в кузницу. Снова вернулся к коралю и начал расседлывать лошадь Джоунза.