Будь моим этой ночью - [9]

Боже милостивый, неужели он и впрямь ее укусил?

Глава 3

Теперь-то он понимал, что приехать в Корнуолл было большой ошибкой.

Шапель сидел на краю застланной девственно-чистыми простынями кровати и смотрел в окно на расстилавшуюся перед ним звездную ночь. Он не мог больше ждать, прислушиваясь к медленному и ровному биению сердец, эхом разносившемуся по комнате и отдававшемуся ударами в висках, словно барабаны первобытного племени.

Пинта крови поросенка, которую он выпил накануне, придала сил и бодрости, но это все равно что питаться вареной репой, когда хочется шоколада. Вечером Шапелю пришлось выйти на балкон, чтобы освободить чувства от запаха человеческой плоти. И как раз тогда, когда он уже решил, что может без опаски вернуться в дом, ему навстречу попалась Прюденс Райленд, пробуждавшая в нем не только голод, но и другие, столь же низменные инстинкты.

Тук-тук. Тук-тук. Сердца, бьющиеся во мраке. Одно из них принадлежало Прюденс, и его собственное сердце так и порывалось забиться в ответ, но напрасно. Слишком много времени прошло с тех пор, как оно билось в последний раз.

Шапель поднялся на ноги, одетый в брюки и рубашку без пиджака. Нельзя и дальше сидеть здесь, прислушиваясь к звукам дома. Ночь была его излюбленным временем — тем временем, когда он чувствовал себя более энергичным и жизнеспособным, чем когда бы то ни было. Возбуждение переполняло его, и нужно было сжечь хотя бы часть бурлившей в нем энергии.

Бесшумно, словно кот — еще одно преимущество от лежавшего на нем проклятия, — Шапель украдкой выбрался из своей комнаты и спустился по лестнице. Острый взгляд помогал избежать любых неприятных неожиданностей. Меньше всего сейчас хотелось разбудить мистера Райленда или его дочь.

Мысль о Прюденс заставила Шапеля остановиться прямо посреди огромного холла, в лучах лунного света, проникавших сюда сквозь одно из бесчисленных окон. Прюденс[3]. Сложно представить более неподходящее имя для женщины, казавшейся воплощением безрассудства. Даже сейчас, спустя часы, он все еще не мог отделаться от воспоминаний о запахе ее тела.

Именно поэтому он старался поддерживать между ними должное расстояние. Пышное красное платье облегало каждый дюйм ее худощавой, но вместе с тем стройной и соблазнительно округлой фигуры от плеч до бедер по моде, которую в его времена сочли бы постыдной. Кожа была такой светлой, а глаза такими яркими. Словно довершая картину, густые рыжеватые локоны так и норовили выбиться из пучка и рассыпаться непослушными прядями по плечам. Рыжие волосы. Красное платье. Алые губы. Весь ее облик словно поддразнивал Шапеля, а голос Прю, звавший его по имени, поразил его так, что он отпрянул, едва не задев клыком ее руку.

При одном ее виде все существо Шапеля охватила не просто жажда крови, а желание, которое мужчина испытывает к женщине. И это было еще одной причиной, почему не стоило задерживаться надолго в Корнуолле. Для его породы кровь и секс были тесно связаны и часто шли рука об руку столь же естественно, как для людей еда и питье.

Почему именно эта женщина так привлекала его, оставалось загадкой. Может быть, дело в ее запахе? В вызывающем блеске ее кошачьих глаз? В ней чувствовалось нечто необычное — глубокая меланхолия под стать его собственной, но в отличие от него она была полна жизни и надежды. Да, надежда окутывала ее, словно вуаль, и возможно, именно это притягивало Шапеля.

Не только мысли о ней преследовали его, но и ее запах. Сначала Шапелю показалось, что это всего лишь игра воображения, однако еще один вдох убедил его в обратном. Прю находилась где-то совсем близко. Шапель понимал: следовало избегать ее, но ноги сами несли его к ней.

Свет, тонкой струйкой проникавший в коридор сквозь приоткрытую дверь, сливался с запахом духов Прюденс Райленд. Рука Шапеля против его воли распахнула дверь. Та даже не скрипнула, дав Шапелю несколько минут, чтобы окинуть девушку оценивающим взором.

Прюденс Райленд, одетая в тонкую девичью ночную рубашку и пеньюар, расположилась на обитой темно-синим бархатом кушетке в центре комнаты. Густые, насыщенного оттенка волосы ниспадали ей на плечи. От этого зрелища губы у Шапеля пересохли, а сердце чуть ударилось о ребра, словно давая знать, что оно по-прежнему на месте.

Все в облике Прю излучало жизнь и надежду, смешанную с отчаянием. Она выглядела такой хрупкой и уязвимой, что хотелось защитить ее и оградить от бед, и такой соблазнительной, что хотелось впиться в ее мягкую плоть лишь бы снова ощутить сладковатую горечь бытия.

Уходи. Остатки здравого смысла требовали от него немедленно удалиться. Не для того он в течение четырех столетий противостоял соблазнам, чтобы поддаться им сейчас.

— Только не позволяйте мне вас прогнать, мистер Шапель.

От негромкого, медоточивого голоса по спине его пробежала дрожь, а ее слегка дразнящий тон заставил его стиснуть зубы. Шапель обернулся:

— Мне не хочется нарушать ваше уединение, мисс Райленд.

Прю улыбнулась, словно нашла его забавным. Дети и кошки забавные. Он же чудовище, с которым невинным девочкам вроде нее играть не следовало.

Хотя девочкой ее можно было назвать лишь в сравнении с ним. Когда Прю поднялась с места, стало слишком очевидно, насколько она женственна. Шелк цвета слоновой кости облегал изящную грудь, подчеркивал плавный изгиб бедер.