Будь моей мамой. Искалеченное детство - [20]

Дети ушли в школу, а Джоди помогла мне убрать со стола, поставить посуду в машину, и все, слава богу, обошлось без эксцессов. Потом мы устроились в гостиной, и я попыталась усадить ее за какую-нибудь игру. Момент казался мне подходящим для того, чтобы сообщить о предстоящем свидании. Она будет видеться с родителями дважды в неделю, по часу, в комнате свиданий, под присмотром социального работника. Чаще всего о такой встрече ребенку сообщают заранее, ноя предпочитала делать это непосредственно в день события, чтобы упоминание о родителях не выбило его из колеи. По своему опыту знаю, что непосредственно перед свиданием дети обычно разыгрываются, поэтому я стараюсь сокращать до минимума время эмоционального подъема ради общего блага.

— Джоди, — приветливо обратилась я к ней, — сегодня мы с тобой попозже искупаемся, потому что вечером ты встретишься с родителями.

Она тупо посмотрела на меня. Поняла ли? Она продолжала играть, перемешивая кирпичики вместе. После паузы Джоди спросила:

— Я поеду в фургоне?

— Нет, тебя заберут на обычной машине, на такой же, на какой ты приехала сюда из прежней семьи. Тебя отвезут на встречу с родителями, а потом привезут обратно.

— Не поеду в фургоне. Ненавижу. Дурацкие фургоны, — отвечала она, все больше оживляясь.

— Все верно, Джоди, тебя и заберут на машине. Я слышала, твой папа ждет не дождется встречи. Здорово, правда? — Но, кажется, она уже перестала слушать меня и вновь погрузилась в игру с отстраненным выражением лица. Сложно было понять, как она относится к скорой встрече с матерью и отцом.

Как я и полагала, весь день с ней было непросто. До обеда она дважды закатывала истерики и заставила меня запаниковать, когда сшибла со стены фотографию, вдребезги разбив стекло, а потом попыталась собрать осколки. После обеда я развлекала ее музыкальными видео в гостиной, пока сама готовила ужин. В четыре осторожно вошел Эдриан и был рад не получить от Джоди пинка вместо приветствия. Он посидел со мной на кухне, рассказал, как провел день. Прошла как будто целая вечность с тех пор, как мы в последний раз вот так спокойно болтали, без криков, «психов» или битья, а ведь Джоди прожила с нами меньше недели. Я была рада немного поговорить с сыном и ценила любую возможность проводить время со своей семьей, особенно в такие выматывающие первые недели с новым ребенком.

Эдриан вышел, чтобы отнести вещи в комнату, и я обрадовалась, услышав, что сначала он зашел в гостиную поздороваться с Джоди. Однако радость улетучилась мгновенно, как только я услышала его крик:

— Господи, мама! Иди сюда!

Я бросилась в коридор, а Эдриан наверх. В гостиной я увидела Джоди. Она сидела на диване задрав ноги, а одну руку запустила в трусы и мастурбировала.

— Джоди, прекрати! — потребовала я.

— Почему? — огрызнулась она.

— Если хочешь, отправляйся в свою комнату и там этим занимайся. Это личное. Ясно тебе? Так, или марш наверх, или сиди нормально, будь добра, девочка моя.

Она уставилась на меня, и я уже приготовилась к очередному скандалу, но через пару секунд она все же одернула юбку и села прямо.

Я была озадачена и шокирована этим новым происшествием, на сей раз откровенно сексуального характера. Я знала, что ранняя мастурбация у маленьких детей явление не такое уж исключительное, хотя об этом и не принято распространяться. Но когда ребенку исполняется восемь-девять лет, у него уже складывается понимание (даже если он из непростой среды): это не публичное занятие. Намеренно ли Джоди делала так, чтобы ее увидели? Поскольку мы все время были поблизости, она знала, что мы можем заметить. Хотела она шокировать нас или это что-то абсолютно бессознательное? Акт самоудовлетворения или физиологическая привычка, безвредная, как грызть ногти? Ответа я не знала, но все, что подпадает под определение сексуального поведения, должно быть зафиксировано. Я подумала, что необходимо записать об этом в журнале и потом обсудить с Эйлин.

Когда девочки вернулись из школы домой, они обе попали под град кулаков, и я из последних сил успокоила Джоди. У нее случилась еще одна сильная вспышка гнева, и снова мне пришлось усмирять ее. Наконец она угомонилась, и я закончила возиться со спагетти болоньезе, которые готовила на ужин. Мы расселись за столом, и я нарезала спагетти для Джоди.

— Хочу бургер, — скомандовала она, скорчив гримасу.

— Бургеры будут в другой раз, а сейчас мы едим это.

Она взяла свою тарелку и запустила ее в стену. Осколки с треском разлетелись, а на стене остались темные брызги соуса вперемешку с нитями макарон. Они сначала сползали вниз, потом отваливались и падали на пол. С минуту мы молча наблюдали за этим, потом я заметила, что дети в изумлении смотрят на меня. А меня переполняли злость и беспомощность. Весь день мне удавалось мириться с ее отвратительным поведением, и сейчас все пошло насмарку. Теперь она вздумала выбросить совершенно нормальный ужин, наделала беспорядка, всех расстроила без какой-нибудь на то видимой причины.

— Живо в комнату! — велела я. — Сегодня я уже достаточно насмотрелась!

Она сползла со стула и, выходя из-за стола, ударила Люси по голове — сильно — сжатым кулаком. Она вылетела из комнаты, хлопнув дверью так, что с потолка отлетел кусок штукатурки. Люси молчала, но я видела, что ее глаза наполнялись слезами. Я обняла ее.