Будь ближе к врагу своему, или Погоня за оборотнями - [158]

— А как же в таком случае прокатившаяся на Западе сексуальная революция, движение хиппи?

— Начнём с того, что она, в принципе, уже сошла на нет.

— У них. На нас она ещё только накатывает.

— Это отголоски. Сильной бури у нас не будет. Кроме того, правящая элита изначально приняла её в штыки. И заметь, среди хиппи рабочих и крестьян почти не было. Это опять-таки были студенты, богема. Скажем так, выходцы из более высоких слоёв общества. А если рассмотреть вопрос поглубже, то к видоизменению семьи это не имеет никакого отношения. Это, скорее всего, нигилистическое отношение к семейным ценностям. Просто беспорядочная смена половых партнёров — не более того. Этакая детская болезнь, которая, кстати, довольно быстро прошла. Свингерство же — это попытка видоизменить семью. Возможно, это новый виток в развитии института семьи, а, возможно, тупиковая ветвь. Не знаю.

— Насчёт нового витка что-то не очень понял?

— Ты диалектику в университете изучал?

— Был такой ужас.

— Ну, а про теорию спирального развития слышал?

— Ещё бы, с нас философ по три шкуры за неё спустил.

— Ну вот, касательно семьи, человечество уже проходило этот этап — полигамная семья. Может, современное свингерство — это попытка вернуться к полигамной семье на более высокой стадии развития общества? То есть спираль сделала свой виток. Согласен?

— Нет.

— Объясни!

— Пожалуйста. Древняя полигамная семья, кроме сексуальной составляющей, имела и чёткую экономическую составляющую: общее хозяйство. Свингерское же сообщество экономической составляющей не имеет вообще. Они обмениваются супругами, но не хозяйством. Поэтому говорить о них как о новой форме полигамной семьи совершенно необоснованно. Это та же традиционная экономически замкнутая ячейка, только с видоизменённой сексуальной составляющей.

— Миллер!? — вытаращился Олег. — Какого хрена?

— Что? — удивился Виктор.

— Ты чего здесь вещмешком прикидывался? Понять он ничего не может!

— А в противном случае ты бы со мной на эту тему и разговаривать бы не стал. Сказал бы: нефига переливать из пустого в порожнее! Скажи, что не так!

— Ладно, проехали, — засмеялся Олег. — И где ты всего этого нахватался?

— А в тех журнальчиках, что ты у меня отобрать грозился.

— Информация, конечно, интересная, но бессистемная. Если ты всерьёз заинтересовался этим вопросом, то лучше Энгельса почитай, «Происхождение семьи, частной собственности и государства». Занятная книжонка, кстати, до сих пор никем не опровергнутая. Вот тогда информация, почерпнутая из журнальчиков, ляжет на прочную системную основу.

— Да, Олежа, — улыбнулся Виктор, — зря ты от адъюнктуры отказался. Тебе бы профессором быть, а не Аваньянов с Командирами ловить!

— Всё сказал?

— Ну, не обижайся — я же от души! А всё же: вот с одной стороны — Аваньян, а с другой — какая-нибудь семья свингеров. И тот, и эти совершают примерно одно и то же, но свингеры же не бросаются впоследствии мочить друг друга.

— Да, Витёк, намешал ты всё в кучу… Это же вообще истории из разных опер. Аваньян — просто моральный урод с сексуальными отклонениями. И его поведение нам, в общем-то, понятно на основе имеющегося опыта борьбы с криминалом. Свингеры же сумели так перестроить своё мировосприятие, что они испытывают нечто вроде кайфа от того, что их партнёр получает дополнительное сексуальное удовлетворение извне. Я читал об этом, даже «Эммануэль» ради этого посмотрел.

— Ну и как?

— Фильм так себе, музыка хорошая…

— Я не об этом.

— Теоретически я этих ребят понял, а вот применить это на себя, видимо, не смог бы. Да и ты тоже. Не то воспитание. Но это уже психология. Ладно, давай по домам. Тебе пора укреплять ячейку советского общества.

— А тебе?

— А мне просто надо выспаться.

Всё утро следующего дня Олег готовил материалы по разбойному нападению на Елизавету Николишину для передачи в прокуратуру Лёне Коношонку. В принципе, доказательная база была собрана. Осталось систематизировать материал.

Само же следствие пока застопорилось — Командир и Москвич всё ещё находились в бегах, причём личность последнего до сих пор так и не была установлена.

В связи с этим Островецкий возлагал большие надежды на задержание Командира, рассчитывая с его помощью выйти на Москвича.

Увлекшись работой, Олег не обратил внимания, что дверь его кабинета тихонько приоткрылась. На пороге стояла Вия. Прижавшись к косяку, она с грустной улыбкой смотрела на любимого. Потом тихонечко постучала, привлекая к себе внимание.

Олег поднял голову и вскочил.

— Вия!? — радостно воскликнул он, выходя из-за стола.

Заглянув в печальные глаза девушки, он ощутил, что её безумно жаль. Он погладил её по голове, и она прильнула к нему всем телом. Так, прижавшись, друг к другу, они молча стояли, стараясь ничем, даже неосторожным вздохом, не потревожить это мгновение нежности. В коридор заходили люди, бросая изумлённые взгляды на застывшую в объятьях пару. Вия почувствовала это и, мягко отстраняясь, увлекла Олега в кабинет.

— Вот, — улыбнулась она, — шла из школы, решила зайти к тебе.

— Ну, и умница, — его усталое лицо осветилось улыбкой. — Сейчас пойдём куда-нибудь пообедаем, я тебя приглашаю.