Бруски. Книга I - [60]
– Не… Не пойдет, – утвердительно заявил Шлёнка, нарушая тишину. – Рази меня бог, не пойдет…
– А ты знаешь? – спросил его Петька Кудеяров. – Знаток ты?
– Знаю… секи мою башку.
– Ты вон штаны-то подбери… штаны сползли, а он о тракторе… – произнес Степан и, наклонясь над Николаем, тихо спросил: – Ну, что, Коля? Эх, хоть сквозь землю провались!
– А я-то что?… Видишь, все меры принимаю.
– Чего медлишь, Колек? – послышался голос Чижика.
И толпа прорвалась:
– Узду, что ль, не накинешь?
– Давай поможем.
– Аль ты сам, Степан, впрягись и пошел.
– По холодку-то пошел да пошел.
– Ого-го. Гляди, граждане, на представление.
– Вот это спектакля!
От мужицкого хохота Степан, как-то весь оседая, опустился рядом с Николаем бормоча:
– Эх, Коля, Коля!..
– Поломка, должно быть… а где, не пойму, – желая успокоить Степана, проговорил Николай и посмотрел в радиатор.
– Хе-хе, поломка, слышь. Видали, граждане? – Чижик повернулся к толпе так, как будто она ждала его слова. – Ломатели, пенек им в нос.
Николай зло окинул мужиков взглядом и полез под трактор. А из толпы снова полетело:
– Брюхо у него, должно быть, не в порядке.
– У кого?
– У трактора.
– За фельдшером послать… аль за повитухой?
– Порошков ему дай, Степан. Порошков.
– Две тысячи вбухали, а-а?!
Разжались тонкие губы у Плакущева Ильи:
– Две тыщи? Они трешника не заплатят.
– Разве вон с Давыдкиной лысой башки клок волос, – подхватил Чижик и, довольный своей остротой, громко засмеялся. – С лысой башки клок волос. Вот это да!
– Граждане, – начал, волнуясь, Яшка Чухляв, – зачем ржете-то?… Может, и правда, какая беда?
– Знамо, беда: купили пахалку, а она – махалка… Ну, поглядели, мужики, что есть коммуния. Айдате теперь по домам. Своих хреновских коней запрягем да на пашню. А эта коммуния еще долго тут будет – наглядимся, – процедил Плакущев и первым тронулся с «Брусков». За ним, галдя и тесно сбиваясь на узкой колеистой дороге, двинулись и широковцы, как цыплята за клушкой.
– Вот я и говорил, – обрадованно прокричал Шлёнка, выбегая наперед, семеня перед Плакущевым, давая этим знать о своих утренних делах. – Вот я и говорил… не пойдет… порази меня гром, не пойдет, – и казалось, у Шлёнки не хватает только хвоста, а то он совсем бы походил в своем рвении на услужливую дворняжку, прыгающую перед хозяином.
Плакущев окинул его смеющимися глазами.
– Да ты уж, что и говорить… отгадчик.
Толпа уходила, унося с собой смех, гоготание, перешептывание. На месте остались только Яшка Чухляв да Никита Гурьянов. Никита как будто только теперь разглядел, что перед ним действительно трактор: обошел его несколько раз, потрогал колеса и тихо проговорил, ни к кому не обращаясь:
– Железные? Эх, вот дьяволы… а землю примять он не могет? И хлеб не прокоптит керосином?
– Прокоптит! Уйди, – Николай толкнул его ногой и выскочил из-под трактора. – Кто-то тыкал тут… вы… караульщики! – Затем быстро повернул ручку трактора и, мельком глянув вслед уходящей толпе, быстро вскочил на сиденье.
Трактор взвыл, заревел – завозился так, словно собирался со всего разбега перепрыгнуть через рытвину, но, взнузданный седоком, горячась, весь задрожал, затем отхаркнулся клубом дыма, чуточку подпрыгнул и всей своей тяжестью двинулся вперед, врезываясь двумя стальными лемехами в землю.
Рев трактора снова рванул широковцев. Они кинулись назад, и разом из сотни грудей вырвались одобрительные возгласы.
И все смешалось…
Люди взметнули сухую землю, бились друг о друга, люди стремились протискаться поближе, – уставя глаза только в одну точку – на стальной лемех, на свежую борозду, сливая свои голоса в один гам. Степан Огнев бежал за трактором; взмахивал руками, как мельница крыльями, мелькая на утреннем солнце синей, пришле-панной к спине заплаткой, и что есть силы кричал:
– А ну-ка, милай, докажи! Докажи, милай! Крой, Коля, крой! Ну-ка рвани!
И казалось – шел не трактор. Казалось, Николай Пырякин сворачивает гору в каменных глыбах. А шел всего только трактор. Он – огромный сизый жук, – ревя, уже обегал заросшую пыреем канаву. Впереди него, пересекая путь, тянулись две колеи старой дороги. Они вились из-под Волги и напоминали удавов, лежащих на припеке утреннего солнца.
И широковцы пристыли на месте.
Чижик же задвигал на голове картузом:
– Ну, это ему не взять… Не взять дорог.
Не успел Чижик закончить своей мысли, как свистнули лемеха, и трактор заревел, зарычал, попер дальше в гору, ломая целину.
В реве трактора гудели мужики, щупали, измеряя борозду:
– Эх, пять вершков!
– Шесть!
– Вот это дерет!
– До новей достал!
Но Чижик и тут не унимался:
– Пашет-то он гоже, слова нет. Да уж больно тихо идет. Это на лошадях спорнее.
– Гуляй-ка за мной, – предложил Николай.
Чижик оторвался от толпы, пошел за трактором. Николай улыбнулся, глянул через плечо и пустил трактор на вторую скорость. Чижик сначала вразвалку зашагал рядом, потом поддал шагу, выскочил на целину, семеня рядом с трактором.
– Мне это что… я, и не поемши, обгоню.
– А ну… а ну, – Николай вывел трактор на равнину. Чижик вприпрыжку кинулся за машиной, путаясь ногами в пахоте.
– Не отставай!
– Гляди, убежит!
– Да кого выбрали… Пускай вон парень какой бежит! – понеслось из толпы.
Вторая часть цикла, продолжение книги «Борьба за мир». События разворачиваются с весны 1944-го вплоть до Победы. Главные герои романа, Николай Кораблев и Татьяна Половцева, хотя и разлучены невзгодами войны, но сражаются оба: жена — в партизанах, а муж, оставив свой пост директора военного завода на Урале, участвует в нелегальной работе за линией фронта. За роман «В стране поверженных» автору была вручена Сталинская премия третьей степени 1949 г. 1-я, «сталинская» редакция текста.
Роман Федора Ивановича Панферова «Бруски» – первое в советской литературе многоплановое произведение о коллективизации, где созданы яркие образы представителей новой деревни и сопротивляющегося мира собственников.
Первая книга трилогии о Великой Отечественной войне и послевоенном восстановлении писалась «по горячим следам», в 1943-47 годах. Обширный многонаселенный роман изображает зверства фашистов, героический подвиг советского тыла, фронтовые будни. Действие его разворачивается на переднем крае, в партизанском лагере, на Урале, где директором военного завода назначен главный герой романа Николай Кораблёв, и на оккупированной территории, где осталась жена Кораблёва Татьяна Половцева…
Роман Федора Ивановича Панферова «Бруски» – первое в советской литературе многоплановое произведение о коллективизации, где созданы яркие образы представителей новой деревни и сопротивляющегося мира собственников.
Роман Федора Ивановича Панферова «Бруски» — первое в советской литературе многоплановое произведение о коллективизации, где созданы яркие образы представителей новой деревни и сопротивляющегося мира собственников.
Федор Иванович Панферов (1896—1960) — известный советский писатель, воспевший в своих произведениях трудовой подвиг советского народа, общественный деятель, один из руководителей РАПП (Российской ассоциации пролетарских писателей), главный редактор журнала «Октябрь», чье творчество неоднократно отмечалось государственными наградами и премиями.Роман «Волга-матушка река» рассказывает о восстановлении народного хозяйства в трудные послевоенные годы. Главный герой, Аким Морев, секретарь Приволжского обкома, отдает всего себя общему делу.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.