Бросок в Европу - [38]

— Совершенно верно.

— Наверное, захочет опубликовать ее с помощью ЮСИА[6]. Они предварительно прочитают ее, чтобы убедиться, что взят нужный тон. Правильно расставлены акценты.

«Zirgs-prens», — подумал я. Но сказал другое.

— Бутек уже тревожится из-за этого. Он хочет, чтобы книга была такой, как он ее видит.

— Они обычно настаивают на своем.

— Понятное дело. Но я предложил ему свои услуги. Сказал, что готов ее перевести. В этом случае все будет как надо и никто не скажет, что Государственный департамент оказывал давление на автора.

— Он согласился?

— Обрадовался.

Шеф просиял.

— О лучшем нельзя и мечтать. Бутек будет доволен, публика тоже, а мы будем знать, что переведено все, как надо.

Я мог лишь гарантировать, что они получат точный перевод, слово в слово. Независимо от того, понравится им это или нет.

— А вот насчет самолета я ничего не могу понять, — продолжил он. — Он же единственный не только в России, но и в мире. Разведка многие месяцы пыталась внедрить своего человека на базу в Таллинне, чтобы хоть краем глаза взглянуть на него, в наилучшем случае — достать чертежи каких-нибудь деталей. А твоими стараниями мы получили самолет. Вместе с пилотом. Как я понимаю, он немного ку-ку. Это так?

— Он какой-то странный, — признал я.

— Этим ты и воспользовался. Должно быть, у тебя ушла не одна неделя, чтобы убедить его покинуть Россию. Умеешь ты убеждать людей, Таннер. Добиваешься от них всего, что тебе нужно.

— Вообще-то он хочет играть на тромбоне в одном из американских джаз-бендов.

— И этим ты его и зацепил! Блестяще!

Я приложился к стакану.

— Вот что я еще слышал, Таннер. Вас преследовал другой самолет, разработка которого велась одновременно с МИХГ-1, не так ли? МИХГ-2, истребитель.

— Да.

— Значит, наша военная разведка ошибается. Они-то утверждают, что истребитель быстрее и более маневренный.

— Да, быстрее, — кивнул я. — Игорь, пилот, сбил преследователя.

— Сбил МИХГ-2?

— Ракетами. Его... э... разнесло в клочья.

— Значит, мы украли один самолет и уничтожили другой. И пилота, разумеется.

«Алексея, — подумал я. — Хвастливого наглеца».

— Украл один самолет, сбил другой, — Шеф поднялся, со стаканом в руке подошел к тому месту, где могло бы быть окно. Побарабанил пальцами по деревянной панели, призванной скрыть тот факт, что мы находились в наземном бомбоубежище. Пригубил виски, покачал головой, обратился к обшитой деревянными панелями стене.

— Украл один самолет, сбил другой. Помог югославу, входящему в руководство, бежать из страны, получил права на перевод его книги. Вывез в Соединенные Штаты двенадцать латышских гимнасток, — он повернулся ко мне. — Больше никаких сюрпризов у тебя нет, Таннер?

Я потупился. Посмотрел на ботинки, в каблуках которых хранились микропленки из Кракова. Подумал о клеенчатых «конвертах», приклеенных к моему телу. Книга Милана, китайские документы, выкраденные Лайошем в Будапеште. Улыбнулся спящей на кресле Минне, прямого потомка Миндовга, первого и единственного монарха свободной и независимой Литвы.

— К сожалению, нет.

— Что ж, рад это слышать. Если в список твоих подвигов продолжился, я и сам отказался бы в это верить, — он рассмеялся. — Еще виски?

— Да, пожалуйста.

— Одного Бутека более чем достаточно для обоснования твоей поездки в Европу. Остальное — дополнительные дивиденды. Которые только укрепляют мою убежденность в том, что хорошему агенту надо предоставлять полную свободу действий и ничем его не связывать. Я очень хотел послать тебя в Колумбию, но, слава Богу, мне хватило ума оставить тебя в покое, когда ты отказался от этого задания. Я еще тогда почувствовал: ты знаешь, что делаешь, и ты действительно знал.

— Ага, — я вспомнил. — Колумбия.

— Мы очень хотели задействовать тебя, Таннер, но, боюсь, ты бы ничего не смог изменить. Колумбийское крестьянское революционное движение пользовалось куда большей поддержкой, чем кто-либо мог ожидать. Ты, возможно, и притормозил бы их, но в результате они все равно пришли бы к финишу первыми.

— Так они победили?

— Да, — он вновь уселся в кресло, положил ноги на стол, — победили. Ты отказался, а больше мне послать было некого. Так что я передал операцию ЦРУ. Предчувствовал, что Управление опять напортачит, и меня это совершенно не радовало. Ты же знаешь, на что они способны.

— Знаю.

— На этот раз они превзошли себя. Похоже, система внутренней безопасности у них что решето. Впрочем, мне всегда казалось, что из любой организации такого масштаба информация хлещет, как вода из свернутого крана. Они налили лужу на полу, а потом сами же в нее и угодили. ККРД заранее узнало об операции ЦРУ. Ты, возможно, не в курсе, но в Южной Америке ЦРУ крепко недолюбливают.

— Правда?

— Да, Куба и все такое. Не успели они прибыть в Колумбию, как поднялась вся страна. Не только крестьяне встали на сторону ККРД, но и рабочие. Это мы, конечно, ожидали. Однако на сторону ККДР перешла армия, а это уже из ряда вон. Армия всегда выступает на стороне правых.

— Я знаю.

— Так что случившееся и революцией назвать нельзя. Скорее, бескровным переворотом. Когда с одной стороны крестьяне, рабочие и армия, а с другой — иностранные деловые интересы и ЦРУ, результат, понятное дело, ясен. Конечно, совсем уж без крови не обошлось. Диктатора... то есть президента, повесили перед дворцом. Все наворованные им деньги так и остались на счету в швейцарском банке. Приехавших в страну агентов ЦРУ расстреляли. В основном это были кубинцы, сторонники Батисты, — он хохотнул. — Так что Управление по уши в дерьме и неизвестно, когда отмоется.